, //
Privo d’ogni malizia e d’ogni inganno)», когда все, и стар и млад, ходили без одежд и все, что было в людях доброго и прекрасного, было видно со всех сторон («
Ma quant’era in altrui di buono o bello //
Stava scoperto da tutte le bande»). Не было необходимости напрягать ум и по тем или иным признакам (
da qualche contrassegno) догадываться, как в действительности устроены и выглядят вещи, ибо все было явлено, «все продавалось по своей цене (
E si vendeva a peso e a misura)». Скажем, молодой жене не приходилось жаловаться родителям, что ее супруг, как это выяснилось уже после свадьбы, «слишком скудно экипирован (
troppo mal fornito)»
70. А в другом случае молодой человек, богато одаренный природой, связывал себя с женщиной со «столь малым входным отверстием (
sì poca entrata)», что ему там «негде было разместить свой инвентарь (
Che non v’è da ripor la masserizia)», и поэтому его супруга оставалась безутешной (
sconsolata). В древние же времена все соответствия между разными полами («
La proporzion tra l’uno e l’altro sesso») можно было видеть непосредственно и заранее, да и французской болезни можно было не опасаться, ибо в обществе людей, не носящих одежд, все ее признаки были зримы («
era palese»). А нынче?! С виду девушка может казаться вполне приличной, а как начнешь ее изучать «
sotto panno» (под одеждой), так выясняется, что она «
come’l vaso di Pandora»
71. И все потому, что одежда – это орудие обмана, она такое же изобретение дьявола, как артиллерия («
Son tutte quante invenzion del Nimico; //
Come fu quella dell’artiglierie»)
72.
А если говорить о тоге, то это один из худших видов одежды. Как можно, нося тогу, вести нормальную жизнь? В ней, возмущается Галилей, «я не могу заниматься своими делами (io non posso fare i fatti mia)»73. «Ну как бы я ходил (в тоге) к девицам (Come sarebbe andar alla fanciulla)»! «Мне придется оставаться за дверью, тогда как кто-то другой будет развлекаться в доме (Ma mi tocca a restar fuor della porta, // Mentre ch’un altro in casa si trastulla)». Действительно, обидно!
«Говорят, – не унимается Галилей, – что если ученейший доктор наведывается в бордель – это его серьезная ошибка, ибо значительность тоги такого не допускает». Но эта странная ситуация (невозможность завалиться в бордель в академической одежде) толкает человека к другому греху (