– Мне двадцать шесть, – снисходительно улыбнулся ей Макс. – Но на «Пьянку» не пускают ни агентов, ни редакторов, ни еще кого-нибудь там. Разве что у них тоже есть публикации…
– Конечно. – Дарси сделала вдох, чтобы успокоиться, и последовала за Максом внутрь.
Она ожидала, что для «Пьянки» занята вся «Безжалостная конфетка». Воображала список с гостями на двери или, по крайней мере, отдельную комнату, разделенную бархатными кроваво-красными шторами. Но сейчас, ранним вечером, в шесть десять, перед ней предстал длинный деревянный стол с зашарканной, покрытой кругами от бокалов поверхностью, за которым сидели трое.
Макс провел ее вперед.
– Оскар, это Дарси Патель.
С лучезарной улыбкой президента класса[14] Оскар Ласситер приподнялся и протянул ей руку.
– Рад, что мы наконец-то познакомились!
Ответив на рукопожатие, Дарси поняла, что и остальные гости, собравшиеся здесь, ей знакомы. Она уже видела их в видеороликах, на аватарках в «Твиттере» и на обложках книг.
– Здравствуйте, – обратилась она к наименее знаменитому из двоих – мужчине в очках с красной роговой оправой и в твидовом пиджаке. – А я слежу за вами в «Твиттере».
Тот улыбнулся, и Дарси почувствовала себя глупо. Когда она проверяла микроблог в последний раз, у Коулмэна Гейла было двести тысяч подписчиков. Он вечно жаловался, что большинство из них не читали серию «Воин-менестрель» и проверяют его блог только ради его грубых комментариев о политике и глубоких познаний о винтажных обезьянках из носков.
– Рад нашей встрече, Дарси. Вы знакомы с Кирали?
– О, да. – Дарси повернулась к женщине за столом, но невольно отвела глаза. Она чувствовала, что ее голос дрожит. – Я хотела сказать, что мы не встречались, но я обожаю вашего «Буньипа».[15]
– Дорогой Коулмэн! Она все неверно поняла! – воскликнула Кирали. – Спаси ее от нее самой!
Присутствующие рассмеялись, а Дарси растерялась и слегка испугалась.
Оскар ненавязчиво усадил ее на стул.
– Мы как раз обсуждали теорию Коулмэна о том, как надлежит знакомиться со знаменитыми писателями.
– За день до встречи вы проверяете их продажи на Букскане,[16] – пояснил Коулмэн Гейл. – Кстати, о любом романе, который хуже всего продается, вы говорите, что он у вас самый любимый, поскольку именно его считают преступно недооцененным.
– Со мной просто – ведь у моих книг самые низкие продажи, – Кирали наклонила бокал к себе, загремев льдом, – кроме проклятого «Буньипа», разумеется.