Я поднимаю револьвер и делаю пять выстрелов. Вытаскиваю из
кобуры второй, стреляю в последнего. И еще двоих – эти еще
дергаются. Неудачно попал, нужно добить.
- Максим! – подчиненный явился передо мной с дивной
расторопностью. Смотрит со страхом – неприятно, но терпимо. –
Бумагу и чернила найдете на почте. Нужно шесть табличек с надписью
«Насильник и убийца». Веревки найдете там же – чем-то же они тюки с
корреспонденцией перевязывали. Повесьте тела за шею. На фонарях. С
табличками. Ты понял?
Максим преданно кивает, и бросается исполнять поручения. Толпа
начинает рассасываться, но рано…
- Стоять! – снова кричу я. – Я еще не закончил. За то, что
потворствовали преступлению, вы лишаетесь членства в боевых
отрядах. Оружие сдать – в локомобиль складывайте. Ролло, - я киваю
одному из своих бойцов. – Проследи.
- Теперь с тобой, - Я повернулся к Драго. Наконец-то можно
говорить тихо. Уже все связки надорвал. – Тоже оружие сдавай.
Решать насчет тебя будет Северин. Считай, что ты арестован.
- Не думай, что тебе это сойдет с рук, - прошипел бывший
командир отряда, передавая револьвер и винтовку. – Мы с Северином
знакомы несколько лет а тебя, сопляка, он второй раз видит. Не
думай, что я буду молчать. Все расскажу – и как ты меня с
командиров сместил, и как расстрелял своих. Братьев, считай. Из-за
каких-то дырок. Попомни мои слова – ты еще будешь у меня прощение
вымаливать, на коленях. А я подумаю, прощать или нет!
- Посмотрим, - жму плечами я.
Нужно еще как-то помочь жертвам. Несчастные письмоводительницы
так и сидели, прижавшись к стене отделения. Отправлять к ним
парней, да и сам подходить не стал – сомнительно, что сейчас им
будет приятно мужское общество. Попросил помочь Керу, благо она,
против обыкновения, проявила несвойственную ей деликатность. То
есть не стала объявлять их бесполезным мясом и предлагать добить.
Правда, и участия особого не проявила:
- Ну и чего вы тут расселись, как курицы ощипанные? Прям,
беда-огорчение случилось. И всего-то по паре раз трахнули. Меня вон
чистые мрази десять дней сношали без перерывов, и ничего. Зато вон
ваши обидчики, болтаются уже – а мне моих еще поискать
придется.
Как ни странно, такие грубоватые утешения подействовали.
Девушки, неловко прикрываясь, поднимались и уходили обратно в
здание почты. Плакать продолжали, но пустоты в глазах уже не
было.