Колька было собрался отдать честь и
представиться как положено, но Ровнин замахал руками,
приговаривая:
– Вы эти условности бросьте, у нас
тут все просто, без особых чинов, по-домашнему, если можно так
сказать. Но при этом, конечно, субординация соблюдается, поскольку
порядок быть должен. Пойдемте-ка в дом, а? Холодно нынче, а к
вечеру, поди, еще и буран начнется.
Олег Георгиевич открыл дверь и шагнул
за порог, поманив за собой Кольку. Тот пошел вслед за ним,
размышляя о том, как это так – без чинов, но с субординацией, и
откуда, собственно, этот самый Ровнин знал, когда Колька придет?
Конкретного времени ему не назначили, а сказали просто – явиться на
новое место службы в течение дня.
Особняк встретил Кольку теплом и
запахом дома, это было как в детстве – ты еще не проснулся, а мама
уже печет оладьи, и этот запах проникает в твой сон, делая его еще
более приятным. Также пахло в этом домике временем, эдакой смесью
ароматов старых книг и вековой древесины. Смесь запахов на секунду
Кольку сбила с панталыку, да так, что он аж зажмурился, при этом
непроизвольно улыбнувшись. Открыв глаза, Колька увидел, что Ровнин
смотрит на него, при этом тоже улыбаясь.
– Дом вас принял, это очень хорошо, –
непонятно сказал он. – Коли так, то пошли в мой кабинет, Николай
Андреевич, пообщаемся о том, что вам предстоит делать. Да и вообще
о разных всякостях.
– Можно просто Коля, – выдавил из
себя Колька, немного ошарашенный происходящим.
– Хорошо, – кивнул Олег Георгиевич. –
Так, конечно, куда как проще.
Колька вслед за Ровниным прошел по
узенькому темному коридору, поднялся по такой же узенькой лестнице,
сказав «здрасьте» попавшейся по дороге черноглазой девушке с
короткой и тугой косой и каким-то бумагами в руках, которая
оценивающе на него взглянула, а после показала язык, и, наконец,
оказался на втором этаже, где было всего три комнаты да небольшой
коридор.
Ровнин проследовал в центральный
кабинет, махнув приглашающе Кольке. Войдя, он снял пальто, повесив
его на вешалку, стоящую в углу, а после, улыбаясь, посоветовал
растерянно замершему молодому человеку сделать то же самое.
– Чаю? – спросил он, расположившись в
старом и массивном кресле, стоящем у такого же монументального
стола, и предложив Кольке присесть на стул, находящийся с другой
стороны.