С этим она любила играть больше всего.
Жас расставляла флакончики так, чтобы на потолке нарисовался узор.
– Мой светохудожник, – с радостью говорил отец и аплодировал ее стараниям.
Это было самое счастливое время, проведенное с отцом в его мастерской, когда солнце и ветер не подпускали к ней незнакомые видения.
– Открой, – сказал Малахай, возвращая ее в реальность. – Понюхай. Хочу знать, что ты об этом думаешь.
Тяжелая серебряная крышка, украшенная янтарем, легко поддалась. Жас склонила голову и вдохнула ароматную смесь. Запах был обычный, смесь ладана и мирры. Ароматический бальзам. Пахнет так же, как выглядит, – плоский запах, лишенный яркости и жизни.
– Знаете, насколько древний это аромат? – спросила она.
– Согласно переписке, которую я обнаружил, это приблизительно тридцатые годы девятнадцатого века.
– И вы знаете, кто его создал?
– Клуб Феникс воспользовался услугами парфюмера из Франции, чтобы он создал аромат…
Она подняла взгляд от флакона и посмотрела на Малахая, догадавшись, о чем он собирался ей рассказать.
– Парфюмер был из Дома Л’Этуаль?
Он кивнул.
– Робби сказал, что я буду удивлена.
– Надеюсь, приятно удивлена.
– Какое потрясающее совпадение, – как только она это произнесла, то поняла, что ее сейчас поправят.
– Синхроничность не есть совпадение, – сказал Малахай. – Это главный мотив, лежащий в основе всего опыта человека в течение всей истории человечества. Сопутствующие события, которые кажутся простым совпадением, часто оказываются тесно связанными.
Жас дождалась, пока закончится лекция.
– Там есть метка производителя? – спросила она.
Малахай протянул ей увеличительное стекло.
– Внизу, – указал он. – До последней недели я думал, что это печать ювелира. Возможно, именно поэтому мой поиск всегда был безрезультатным. Мне в голову не приходило, что печать может поставить парфюмер и что у меня столько веков была сильная связь с семьей парфюмеров.
Он улыбнулся – для него это означало лишь движение губ, в то время как глаза не выражали никаких эмоций, связанных с улыбкой. По его лицу невозможно было определить, доволен ли он, есть ли у него чувство юмора или доброта. Выражения он надевал, как маски. Но рядом с ним Жас всегда чувствовала себя спокойно и приземленно.
Шестнадцать лет назад из бездны безумия ее спас его ум, а не сердце.