Ита была младшим ребёнком в семье, у неё была сестра Галя четырьмя годами старше и брат Меир. Меир был очень умный, мама называла его “математический гений”, и Гиля, который тоже был далеко не последним учеником в классе, бегал к старшему товарищу через речку решать задачки по математике.
У меня любви к математике не было. Училась я не плохо, потому что всё зубрила, а вызубрив, убегала прыгать с Итой. Иногда мы с ней изменяли классикам и отдавались не менее любимым куклам. В доме, который они снимали на Левой Дубровенке, у Иты была своя маленькая комнатка, где мы с ней, уединившись, чувствовали себя как в раю! Тётя Цива – мама Иты – часто угощала нас яблоками или конфетами, и оставляла нас играть допоздна, пока Гиля не приходил звать меня домой.
Поскольку отец Иты – Давид Ааронович Шур – работал на мебельной фабрике, у неё было множество красивой кукольной мебели: диванчиков, шкафчиков, кроваток, крохотных стульев… ну, и, разумеется, кукол. Мои же куклы не только не имели подобного приданого, но ещё и обречены были расстаться со своей кукольной жизнью, едва успев появиться в нашем доме.
Дело в том, что Гиля был чрезвычайно любопытен и ему во что бы то ни стало нужно было разобрать вещь, чтобы “посмотреть, что там внутри”. Поэтому стоило моей кукле попасться на глаза брату, дни её жизни были сочтены. Прежде чем сломать игрушку, Гиля выкрашивал её лицо чёрной ваксой для того, чтобы сказать мне после: “А она всё равно уже была испорчена”. Затем он вскрывал её туловище и вытряхивал внутренности (обычные опилки) и смеялся:
– Смотри, Лизка, а там одна трухля!
– Ты злодей! – кричала я.
Я кидалась на него с кулаками, он тоже не оставался в долгу, пока на крик не прибегала из кухни мама с полотенцем в руках, которое тут же обрушивалось на голову моего брата, мстя ему и за меня, и за мою несчастную куклу. Отхлестав Гилю мокрым полотенцем, мама принималась меня успокаивать:
– Ну, не плачь, ему же интересно было посмотреть, как она сделана. Купим тебе другую куклу.
А чуть позже, когда обида проходила, мы с братом хватали бренные останки куклы и вместе завершали сей вандализм, превращая их в груду щепок и лоскутков, которые потом использовались как снаряды в уличных боях. Но однажды всему этому был положен конец. В день моего рождения мама подарила мне очень красивую нарядную куклу, какой у меня ещё не было. Но и ей не суждено было избежать горькой участи своих предшественниц – кукле удалось прожить не больше двух дней. И на сей раз мамино терпение лопнуло: