Шиктыбай на ночь ушел на свой курган и до утра тоже молился и разговаривал с духами очень аккуратно, чтобы не обидеть. Откуда знаешь, есть у них сегодня настроение или нет.
Только к полудню следующего дня в сонном поселке затеплилась активная жизнь. Во дворе у Анны снова за столом сидел Шиктыбай со своей пиалой и ждал. Чуть живая, темнее ночи, она вышла во двор и решила, что старик пришел помянуть её ребёночка, и принесла пол стакана самогонки, но он отставил в сторону стакан.
– Чай подавай мне, Аныса. Пацан твой, Сашка, однако, живой ещё сёдни.
Он тепло посмотрел в полубезумные глаза и погладил ей руку. Анна резко охнула, хотела что-то сказать, пошатнулась, и стала заваливаться на бок, стащила со стола скатерть с посудой и… упала в обморок.
– Чего издеваешьс. си, нехристь, – прошамкала со свистом Зотиха и потрясла кулачком. – То он живой, то он не живой. Мать не в себе с горя, а он тута шутки шуткует. Подумаешь в степь сходил. От старый дурак!
– Глупый ты старуха, однако. Духи мне сами сказали, что живой сёдни Сашка. Я тоже вам так сказал. Живой, малайка!
– Эт, хто и. иждеся ещё старуха? Эт, я, старуха! Ты на десять годов не мене, как старше! Пярдун старый.
– Не знай, у нас так понимаем. Ты мясо жуёшь и кости грызешь… тада – совсем ещё не старый. А ты, Палашка, однако, кашу и кондёр хлебаешь, и шипишь, как гусыня. Ты совсем старуха будешь, я тебе правду сказал.
Подошли соседи, прислушались, обступили со всех сторон, прислушались и немедленно, хором, приступили к допросу. Валентина сердито ткнула пальцем в грудь старику.
– Шиктыбай, ты кроме волчьих следов, что еще видел? Ты говори, мы ко всему давно готовые. Мы уже его потеряли!
– Дура, ты… баба, как есть, ты – дура! Мы не потеряли, мы токо готовые, но… несогласные! И если, едрит твою в ангидрид… Да! – решительно заявил Андрей. – Так и я… А что, имею права, как этот… Он мне Сашка, а я ему, кто? Я как есть, ему родный дядька я!
Он присел на корточки, но потерял равновесие и упал рядом с Анной, которая уже пришла в себя, но никак не могла встать от слабости. Валентина за воротник подняла мужа и влепила затрещину, а рука у нее – дай боже, как кувалда, не иначе, и прислонила к нему полуобморочную Анну, спина к спине. Погрозила Андрею.
– Сиди тихо, гад, и не дёргайся, как я сказала! Давай, Шиктыбай, еще раз про всё, что видел, и что тебе твои духи там сказали. Ты у нас самый тверёзый.