В это же время:
Михаил
Очередной белый конверт в почтовом ящике, очередные угрозы:
«Собрал деньги? Завтра получишь указания, где и как их передать. Попробуешь дурить, я перережу ей сухожилия на обеих ногах!»
Прочитав послание, я некоторое время не могу сойти с места, с трудом заставляю себя вернуться в дом.
На улице минус два, я вышел без куртки, но холода не чувствую. Я уже давно ничего не чувствую, кроме этой бесконечной всепоглощающей тревоги и боли.
«Я тебя найду, тварь! Найду и прибью! Вот этими вот кулаками бить буду!»
Я сжимаю конверт в руках, морщусь от запаха сигарет, который словно пропитал бумагу насквозь. Плетусь на кухню. Ну вот, кажется, и всё. Завтра этой твари придется выбрать место и время для передачи моей Алюни. И если с ней хоть что-нибудь будет не так, бог мне свидетель, я этого похитителя из-под земли достану. Следователь поможет. У него весь отдел в полную силу пашет над этим делом.
В то же время понимаю, что моя девочка отнюдь не на курорте. Я осматривал фото ее мизинца под лупой сотню раз. Заметил под ногтем грязь, да и кожа какая-то синевато-бледная, замерзшая. Наверное, ее держат в подвале — и явно не в лучших условиях. Как представлю свою Алю связанной, так сердце и останавливается. Я этот снимок изучил вдоль и поперек, но всё равно не могу себя заставить прекратить на него смотреть.
Паршиво, что с похитителями нет никакой связи, только их короткие записки, и всё. Эту вот принес почтальон.
Вернувшись на кухню, кладу послание на стол, фотографирую со всех сторон и отправляю Васильеву. На всякий случай еще звоню, чтобы проговорить план действий. И тут следователь аккуратно у меня интересуется:
— А вы знакомы с Николаем Прохоровым?
— Да. Это мой бывший партнер. Разошлись по-дружески, у него наметился какой-то другой проект, а что?
— Да вот какое дело… — начинает темнить Васильев. — Мы нашли кусок фольги от пачки сигарет с отпечатком пальца, принадлежащим этому человеку, под лавкой в квартале от вашего дома…
— Вы собираете мусор и проверяете отпечатки в квартале от моего дома? — удивляюсь я.
— Мы уже весь район проверили! — хмыкает следователь. — Работаем на результат…
— Нет, это точно не он, — заявляю со всей возможной уверенностью. — Хороший мужик, добрый!
— Ну-ну… — тянет следователь. — Он обанкротился, теперь проживает в родительской однушке на окраине Перми. Банкротство и доброта у меня лично в один образ не вяжутся!