Оливе не хотелось ссориться с Яной, но и посвящать её в тайники
своей души и личной жизни не хотелось тоже. Не хотелось, чтобы её
недавно обретённая радость и мечта были жестоко и презрительно
высмеяны и оплёваны.
А радость действительно пришла будто бы ниоткуда. Но ведь не
объяснишь же Яне, что с тех пор, как Олива нашла в интернете этот
архангельский студенческий форум, и познакомилась там с Салтыковым,
который первым откликнулся на её пост и оставил свой номер
мобильного, у неё впервые за много лет появилось желание
просыпаться по утрам, и ожидающий её каждое утро маленький
конвертик в углу дисплея на телефоне заряжал её невероятным
позитивом на весь предстоящий рабочий день, каким бы тяжёлым он ни
был.
Смс-переписка с парнем, которого она никогда не видела не только
в реале, но и даже на фотографии, почему-то странно волновала
Оливу. Салтыков невероятно притягивал её своим красноречием, а
красноречив он был не по годам. Русской речью он владел в
превосходстве, слова в предложения складывать умел, к тому же в его
словах скользило столько открытости, доброжелательности и
искреннего участия, что Олива невольно почувствовала расположение к
нему и доверие. И её прорвало: она сама не заметила, как постепенно
раскрылась перед этим незнакомым, в общем-то, человеком. Не
целиком, конечно, не полностью. Оливе казалось, что она скорей
умрёт, чем расскажет про чмырящих её одноклассников, девственность
в почти девятнадцать лет, курьерскую подсобку с драным стулом и
зарплату четыре тысячи рублей в месяц. Но пожаловаться на жизнь
хотелось. Тем более, такому чуткому вроде бы собеседнику, пусть и
виртуальному.
«Бедненькая, — неизменно отвечал он на все её излияния, — Как бы
я хотел тебе хоть чем-нибудь помочь...»
С одной стороны, Оливе льстило, что хоть кто-то ей сочувствует,
и понимает её. Но сочувствие это было… какое-то ходульное, что ли.
Впрочем, Олива, в силу своей молодости и неопытности, не знала ни
слова «ходульность», ни его значения, поэтому не могла дать себе
ясного отчета, почему этот парень с одной стороны так притягивает
её к себе, а с другой — настораживает. Ей его участие было и
приятно, и неприятно одновременно. Тексты его были всегда длинны и
содержательны, но в то же время в них присутствовал тонкий налёт
пошлости. Салтыков не предлагал ей «секса по телефону» и прочего в
таком духе, но что-то в его сообщениях такое было. Даже в его,
казалось бы, невинных ежевечерних пожеланиях «Оленька, спокойной
ночи!» проскальзывал едва уловимый привкус чего-то такого, словно
еле-еле отдающая хлоркой вода из-под крана. Олива не могла этого
объяснить, но чувствовала, и тем не менее, жадно пила эту воду его
эсэмэсок со странным привкусом, пила, и никак не могла утолить
своей жажды.