– Ну вот видишь. Даже ты это понимаешь. А он – нет.
– Он отвечает за всех. Он не может рисковать.
Ненавижу слепую веру. Особенно слепую веру в вождей.
– До утра. Он дал мне время до утра.
Наито молча кивает и усаживается в свой угол. На его лице
появляется задумчивое выражение и мне ставится чуть легче – вдруг
он всё же придумает что-нибудь, что-нибудь, что спасёт мою глупую
зашедшую в тупик жизнь.
* * *
* * *
Я снова пытаюсь вспомнить. Своё детство.
Получается. Это неожиданно. Вот мы стоим вдвоём с отцом в
обнимку. Мне одиннадцать — я почему-то точно знаю что мне здесь
одиннадцать. На мне кепка. И точно такая же, только другого цвета
кепка на отце. Он улыбается и этот его прищур… он родной. Это
настоящее воспоминание, оно не может быть фейком.
Странно другое – я вижу эту картинку не из своих глаз, а как
будто со стороны. Со стороны того, кто делает это фото. Фото
счастливых отца и сына стоящих вместе.
Значит это всё же не воспоминание. Вернее – воспоминание о фото.
Я видел его и даже, возможно, держал в руках и запомнил. Моё ли это
фото?
А вот мать не могу вспомнить совсем. Ничего кроме голоса. Лицо –
белое пятно. Она что-то говорит и я слышу этот знакомый голос, но и
только. Даже смысла слов её, которые мне сейчас вернула память я
уловить не могу.
Где точка истины.
Кто я?
Где настоящий мир?
Этот мир не настоящий… даже если в нём и можно умереть навсегда.
В настоящем мире нельзя оживить камень. Или дерево. Нельзя оживить
дерево и превратить его в птицу.
Или можно? Вдруг самое большое моё заблуждение состоит в том,
что это нельзя? Самолёты из стали по логике первобытного человека
тоже не должны летать. Но они летают.
Что если вся моя прошлая жизнь это иллюзия. Туман, который вдруг
развеялся. Он развеялся и я разглядел очертания настоящего
мира.
А то, что мой мозг не готов принимать правила, законы этого
мира… это проблемы моего мозга, и только его.
И что если все разгадки и все ответы совсем близко? По крайней
мере, гораздо ближе чем в той крохотной каменной квартирке, в
которой я сжигал свою жизнь.
– Мне нужно бежать, – говорю я когда дремлющий Наито на
мгновение открывает глаза.
* * *
Он прижимается своим изуродованным плечом к бревнам стены и
показывает здоровой рукой на что-то там в темноте, что пока
ускользает от моего взгляда.