Студия меня не впечатлила. По
телевизору вроде больше была. Щёлкнул пальцем по картонной букве
«П». Задрал голову, рассматривая многочисленные софиты.
— Саша, а ты здесь как оказался? Тоже
вызвали? — раздался знакомый голос.
Обернувшись, я увидел взъерошенного
Александра Генриховича, щурящегося от яркого света ламп.
— Здравствуйте, — искренне обрадовался
я мужчине. — Меня сюда прямо из Шереметьево привезли.
Бородюк бросил быстрый взгляд на сумки
у моих ног и тихо выругался.
— Вот же... Нас тоже аж с самого утра
с базы звонком сверху сорвали. Даже позавтракать не успели. Вот, —
показал он бутерброды в левой руке. — Купил в буфете перекусить. А
то голодный Юрий Павлович рвёт и мечет. Его даже покурить не
отпустили. Двенадцатого — Турция. Решающий матч для сборной. Нужно
просматривать игры, изучать их сильные и слабые стороны. В общем,
сам понимаешь. А мы тут, видите ли, прохлаждаемся, интервью
раздаём. Напудрили мне морду, чтобы не блестела. Тьфу ты. А потом
эти козлы результаты будут требовать! Уроды!
— Да я и сам не в восторге, — пожал я
плечами. — Со мной где-то неделю назад связались. «Нужно в
обязательном порядке появится в эфире» — передразнил я приказным
тоном. — Хотя бы заплатят за это. Отстреляемся, да поедем на
базу.
— Заплатят? — переспросил внезапно
подобравшийся мужчина.
— Ну, да. Вам же тоже должны выплатить
деньги за ваше появление в программе. Я только ради денег и
согласился.
— Вот же суки! Кто-то там наверху,
блядь, деньги мои в карман себе положил! Х..й им, а не мои
деньги!
Я даже отошёл на пару шагов от греха
подальше. Если Александр Генрихович стал матом разговаривать, то к
Юрию Павловичу лучше, вообще, не подходить. Раскрасневшийся мужчина
хотел продолжить, но к нам подбежала полногрудая Татьяна
Николаевна.
— Александр, почему стоим? Вас же ждут
в гримёрной. Быстрее-быстрее и так опоздали. Запись начнут через
двадцать пять минут, а вы совсем не готовы.
Бородюк выдохнул шумно, как бык и
подобрался.
— Так, дамочка, кто у вас здесь
главный? Почему нам ничего не выплатили за эфир?
Женщина отшатнулась и лишь показала
мне рукой в сторону гримёрной.
— Свят-свят, — проговаривая про себя
я, подобрал сумки и пошёл к указанной двери.
А там за меня взялись серьёзно.
Сначала отпросился в туалет. Затем быстро переоделся за ширмой в
светлые брюки, чёрные туфли, белую найковскую майку и светло-серый
пиджак, который купила мама. Меня покрутили вокруг своей оси,
признали годным и усадили в кресло гримироваться. Завязали на шею
чёрную накидку, нагладко побрили и чем-то смазали. А потом
тщательно прошлись пушистой кисточкой с пудрой! Хорошо, что глаза
успел закрыть, но, вот чёрт, как же зачесалось в носу! Поколдовали
с ножницами над волосами. И мне даже не дали в зеркало на себя
глянуть, сразу потянули в студию, где буквально толкнули на
отдельный кожаный диван. На трибунах уже сидели зрители в одежде
тёмных тонов. Молодую женщину попросили снять очки. Видимо, чтобы
камеры не отсвечивали. Молодой Малахов что-то уточнял у оператора.
На другом диване нервничал Виталий Мутко. Напротив него устроились
угрюмый Сёмин и повеселевший Бородюк. Никак об оплате успел
договориться?