Вокруг рассмеялись, и, когда управляющий распорядился запустить нас внутрь, никто вслед и худого слова не сказал.
– Господин Брандт! – Служащий цирка обнял поэта и дружески похлопал его по спине. – Чертовски рад встрече, но, к превеликому сожалению, вынужден вас оставить. Столько дел! Столько дел!
– Поговорим позже, – небрежно кивнул Альберт.
Я дождался, когда мы останемся наедине, и толкнул приятеля в бок.
– Чечеточник, значит?
– Ну, трость у тебя есть, – легкомысленно отмахнулся тот и зашагал через завешанный старыми афишами вестибюль. – Поспешим же, мой юный друг, пока за нами не хлынула алчущая развлечений толпа!
Я двинулся следом и невольно вздрогнул, когда Альберт резко обернулся и спросил:
– Чувствуешь? Цирком пахнет! Цирк – это особый мир, Лео! Цирковые не такие, как мы с тобой, это особый народ, удивительный!
Я воодушевления приятеля нисколько не разделял. В свое время отец вел дела одного средней руки импресарио, и мне довелось вдоволь наобщаться с этими самыми цирковыми. Встречались среди них и хорошие люди, и откровенно дрянные, в целом же воспоминания остались не из приятных.
– Ты бывал когда-нибудь за кулисами? – уточнил поэт, шагая через вестибюль.
– Доводилось, – подтвердил я, не став говорить, что как-то пару месяцев жил в этом самом здании и даже принимал участие в подготовке к выступлениям.
– Удивительный мир! – Альберт прошел в буфет, заказал чашку кофе, рюмку коньяка и посыпанный сахаром лимон, потом поторопил меня: – Ты рассказывай, Лео, рассказывай.
Я попросил принести газированной воды с грушевым сиропом и порцию пломбира с орехами и поведал приятелю о вчерашней стычке с оборотнем в китайском квартале.
– Александр Дьяк – это просто находка, – заявил под конец. – Даже не знаю, что бы делал без его помощи!
– Александр – голова, – согласился со мной Брандт, потом с укоризной спросил: – Но, Лео, почему ты не рассказал мне всего этого раньше?
– Я боялся.
– Боялся?
– Ну да, – подтвердил я, отодвигая от себя пустую тарелку. – Боялся лишить тебя вдохновения. Ты же сам говорил на днях…
– Лео, ты нехороший человек, – вздохнул Альберт Брандт, различив прозвучавшую в моих словах издевку.
В этот момент послышался людской гул, зрители начали быстро заполнять цирк.
Я допил газированную воду и усмехнулся:
– Так понимаю, твоя дама сердца вечером занята?