— Во-первых, — проскрипел Леталий, крутя руль и напряжённо
вглядываясь в пространство-время, — у тебя, железяка, нет
имущественных прав. То есть ты ничего не можешь сдавать в аренду.
Даже себя. Во-вторых, я и сам в правовом отношении не отличаюсь от
тебя. Следовательно, тоже не могу быть коммерсантом. Ну а
в-третьих, ты явно считаешь парней, нанявших меня, полными
кретинами.
— Почему кретинами? — искренне удивился золотой робот. — Никто
такого не говорил...
— Ты разве не знаешь, железяка, — Леталий достал из своего
грудного ящика сигарету с зажигалкой и жадно закурил, — что
нанимаемый робот в обмен на аванс всегда даёт зазомбировать,
запрограммировать себя в присутствии нотариуса? И эта
зомби-программа, ясное дело, исключает махинации со стороны
нанимаемого.
— Ну так давай мы тебя перепрограммируем... — предложил робот
имени Юрьева дня.
Леталий затрясся в приступе смеха так, что от его звукового
локатора чуть не отцепилась серьга в виде висельника.
— Кончай валять дурака, золотой робот. Блокировка
зомби-программы снимается только специальным, известным одному лишь
нанимателю пень-кодом. Ты ведь и сам находишься в аналогичном
положении. Просто из-за смерти твоего робовладельца пень-код к тебе
утерян... Ну всё, мы приехали. Вылезай, палеонавт.
Снаружи машины оказалось непроглядно темно. Робот имени Юрьева
дня выбрался из кабины и сразу попал в густые кусты. Леталий
включил у машины времени фары, едва разогнавшие ближайший мрак и,
не сводя лучемёта с пленника, тоже вылез наружу.
— Мы на миллион лет в прошлом, — объявил Леталий. — Непонятно,
кстати, — он задумчиво поковырял сигаретой в своих деревянных
зубах, — в прошлый раз тут зарослей не было... Ладно, сейчас
выберемся из этих кустов и посмотрим, в какой стороне склон. А уже
по нему затащим машину времени наверх. Двигайся вперёд,
железяка.
Продравшись через кусты метра на три, робот имени Юрьева дня
упёрся в стальную стену.
— Что там такое? — забеспокоился Леталий. — Стена? Ну-ка лезем
обратно в машину, а то как бы...
Неожиданно сверху ударили лучи света, и густой рёв сирены
заглушил конец фразы Леталия. Будто ожившие, кусты молниеносно
оплели и обездвижили обоих роботов. Прошла минута, две минуты, три,
пять, десять, полчаса, час, два, а рёв сирены всё не стихал, свет
не гас, путы не ослабевали.