— Постой, постой, — попытался урезонить разнервничавшегося
робота Ъйьъ. — Будь добр, растолкуй повнятнее: какие несуразности
тебя пугают?
— Какие? Да все подряд, — горько хмыкнул робот. — Вокруг меня
нелепостей наляпано столько, что их уже и не счесть. И любая из них
должна вызывать даже у не самого раздражительного автора море
недовольства и отвращения... Гонки на машинах времени — раз;
пещерно-ископаемые роботы — два; шомпольные лазеры — три;
месторождение философского камня — четыре... Один вон ты со своей
дурацкой экстрасенсорикой чего сто́ишь... Всё, Ъйьъ, не мешай: я
застываю в финальной позе.
— Да полно тебе, робот, побаиваться всяких дешёвых авторов, —
самоуверенно засмеялся летающий мозг. — Этот твой, судя по всему,
не в меру подлый автор явно не знает, с кем связался. Он с его
недовольством и отвращением, видимо, не представляет себе всей
крутости парней из нашего Министерства. А между тем у нашего
Министерства хватит возможностей, чтобы добраться даже до самого
оголтелого автора прямо со страниц, которые он тут награфоманил от
избытка недостатков...
(Вынужден отметить, что в этом месте я, автор текста
"Обуреваемый жадностью", испытал чувство справедливого возмущения
от выходок наглого мозга. А потому поначалу хотел пристукнуть его
апоплексическим ударом — вместе со всей его, мозга, нелепой и
надоедливой экстрасенсорикой, вместе со всей его болтовнёй о само-,
взаимо- и просто поглощённых машинах времени и, конечно, вместе с
его хвалёным Министерством Всех Делов. А что? Тогда этот
зарвавшийся набор букв сразу узнал бы, что бывает, когда персонаж
ругает родного автора и испытывает на прочность его логику.
Однако, хорошенько поразмыслив, я, автор, таившийся, как мне и
положено, от персонажей с самого начала повествования, из
соображений конспирации решил и впредь ничем не выдавать своего
присутствия. И только незаметно заразил Ъйьъ бронхитом и
пневмонией.)
— Ну что, золотой мой, кхе-кхе, робот, — нагло кашляя, продолжил
болтать летающий мозг, — всё-таки не видать нигде твоего
высосанного из пальца автора... Так что же, кхе-кхе, получается —
мы, выходит, договорились: ты сейчас дашь программно себя
прооперировать, дабы затем навсегда остаться в хранилище, да?
— Брысь, — недовольно зашикал на Ъйьъ робот имени Юрьева дня,
стараясь при этом не шевелиться, — не видишь разве, что я встал в
финальную позу и дожидаюсь конца нашего произведения?