— В финальную позу, кхе-кхе? — Левитирующий мозг хрипло
засмеялся.
Он уже включил на полную мощность свою нелепую экстрасенсорику и
сумел методами народного членовредительства вылечить на бумаге
напущенные на него бронхит и пневмонию. Впрочем, взамен он тут же
злополучил от заботливого автора полновесные порции чахотки и
лёгочных глист.
— Робот, что это ещё за глупости, кхе-кхе, с финальной позой? Ты
что, не знаешь законов жанра? Если уж жаждешь попасть в финал, то
тогда изволь не выходить за рамки изначальных условий нашего
произведения. Я, конечно, понимаю, что тебе охота покончить с
передрягой, в которую тебя загнали. Но, вообще-то, для выхода из
неё ты вправе использовать лишь то, с чем мы уже сталкивались
раньше...
Робот имени Юрьева дня задумался над этим справедливым
замечанием.
— Ладно, Ъйьъ, — кивнул он наконец, притворно расслабляясь, — я
готов согласиться на все требования вашего Министерства. Можешь
радоваться. Извини, кстати, что прервал на самом интересном месте
твой рассказ о способах борьбы с машинами времени. Да, между
прочим, коли уж ты такой знаток этих машин, то скажи: а вот у
модели Леталия, работающей на 17-ти, если помнишь, философских
камнях, эти камни какую реакцию трансмутации золота катализируют —
прямую или обратную?
— Обратную, конечно: прямой реакции ведь не бывает. Потому что
нестабильны все изотопы золота, получаемые из... — раздуваясь от
гордости за свою ерундицию, начал объяснять Ъйьъ и осёкся, нутром
посверхчувствовав, что золотой робот, неслышно топая, возвращается
через ворота к оставленной без присмотра паровой машине времени. —
Стой, робот: ты что, вредитель, задумал?
Золотой робот ударил ногой прямо по рекламе
"Кражвзломсбытнажива" — и листы фанерной обшивки паровой машины
времени отвалились, обнажив темпоральный механизм, в сочленениях
которого сверкали семнадцать филкамней. Робот выбил кулаками, как
геологическими молотками, с десяток камней из их оправ и зажал в
пальцах.
— Говоришь, ваше хранилище защищено от всего, что приходило вам
на ум? — ехидно обратился робот к онемевшему от злости Ъйьъ. — А от
меня оно, как думаешь, защищено?
Смакуя торжество, робот имени Юрьева дня вернулся к штабелям
золота и напоказ провёл одним из философских камней по поверхности
ближайшего слитка. От контакта с филкамнем обнажённое золото стало
пузыриться и сереть, превращаясь в свинцовую амальгаму.