Адмиральский неф Робера де Сабле мало чем отличался от остальных судов его небольшого флота, – в караване собралось всего пять посудин, правда, большой вместимости – разве что на носовой и кормовой надстройках были установлены яркие разноцветные шатры, а не навесы из грубого полотна. Один из них занимал сам адмирал, а в других располагались пассажиры-дворяне. Метрах в четырех выше киля, то есть ниже ватерлинии, находилась палуба для размещения простолюдинов, которую спустя несколько столетий назовут твиндеком. Над твиндеком, по всей длине судна, проходила сплошная главная палуба, а выше ее – полупалуба-помост.
На этом помосте по обоим бортам судна размещались каюты, которые резервировались для состоятельных пассажиров, преимущественно рыцарей и богатых негоциантов. Крыша этих кают служила опорой для ограждения типа фальшборта с прорезанными в нем бойницами. В штормовую и дождливую погоду, а также для укрытия от палящих лучей полуденного солнца над помостом натягивался большой парусиновый тент.
Караван вез в Святую землю пилигримов. Многие из них были людьми небедными, поэтому предпочитали путешествовать с удобствами. Каждый из них имел кровать, матрац, полотняные простыни, наволочки, подушки, набитые перьями, ковер и большой сундук для хранения личных вещей. Кроме того, пилигримы запасались вином и питьевой водой, а также сухарями двойной или тройной закалки, потому что они не портились.
Бывалые люди советовали друзьям-паломникам: «Закажи в Венеции большую клетку с насестами; в ней ты будешь держать кур и гусей. Затем купи свиные окорока, копченые языки да вяленых щук. На корабле кормят лишь дважды в день. Этим ты не насытишься. Вместо хлеба там дают большей частью старые сухари, жесткие, как камень, с личинками, пауками и красными червями. И вино там весьма своеобразно на вкус. В общем, отвратительное. Не забудь и о полотенцах для лица. На корабле они всегда липкие и вонючие. А еще позаботься о добром благовонном средстве, ибо там стоит такой безмерно злой смрад, что невозможно описать его словами».
Зловоние на грузовых кораблях и впрямь было невыносимым. В его создании участвовали пищевые отходы, экскременты больных дизентерией, пропотевшая одежда и рвота мучимых морской болезнью путешественников. К этому примешивался еще стойкий, распространявшийся по всему судну дух конского навоза, который невозможно было забить даже крепчайшей мускусной парфюмерией, ведь каждое судно, отправляющееся в «святое плавание», имело на борту стойла. Три-четыре десятка коней висели в них на лямках, позволявших животным лишь слегка касаться копытами палубы. Они пугались и ржали, раскачиваясь в такт движениям судна, при этом били и скользили копытами по доскам настила.