Выпустив этот заряд словесной шрапнели, лейтенант Коллиар больше не удостоил Салли разговором за все время, пока они добирались до фрегата. Расположившись на корме шлюпки в своем каменно-сером плаще, он хранил молчание, словно она была таким же неодушевленным и незначительным грузом, как и ее сундучок.
Для нее же самой Дэвид Коллиар, возвышавшийся на корме и уверенно сохранявший равновесие, был вполне одушевленным. Его руки крепко держали румпель, а тело легко и грациозно реагировало на взлеты и падения лодки.
А эти зеленые халцедоновые глаза… Коллиар постоянно скользил взором по гавани: отмечая уровень ватерлинии того или иного корабля, высчитывая вес пушек, определяя работу, которую еще предстояло выполнить.
Коллиар перехватил взгляд Салли.
Она тотчас отвернулась и вжала голову в плечи, чтобы скрыть краску смущения. Она выдаст себя скорее, чем пушечное ядро погрузится на дно, если будет так на него глазеть. Уж лучше смотреть вперед, в сторону «Дерзкого».
Фрегат медленно вырастал из серой пелены дождя, пока они не превратились в карликов вблизи его корпуса, под вырисовывающейся на фоне неба сложной, но упорядоченной паутиной оснастки.
Глупое сердце Салли учащенно забилось при виде всего этого великолепия. На нее накатило то чувство восторженности, какое могло бы охватить любую другую девятнадцатилетнюю девицу при виде привлекательного мужчины, а не военного корабля.
Но Салли отличалась от других девушек. Она принадлежала к семейству Кентов, и для нее этот фрегат казался прекраснее самого распрекрасного мужчины.
Ибо все Кенты были созданы для моря. Почти с самого рождения их жизнь посвящалась высокому служению и исполнению долга перед родиной. Один за другим мужчины их семейства: ее четверо старших братьев и многочисленные кузены – получали подготовку и воспитание, необходимые для службы в военно-морском флоте. Один за другим они усваивали, что преданность и честь, долг и самопожертвование – неотъемлемая сущность всех Кентов. Один за другим они покидали шумный дом с видом на Фалмутскую бухту и отправлялись в сторону гавани, навстречу своей судьбе. Все, кроме нее.
И Ричарда. Упрямого, настойчивого, набожного Ричарда. Который предпочел читать проповеди и взирать на мир с безопасного амвона, пока другие живут настоящей жизнью.