Я в ответ скалился, как мне казалось совершенно искренне. В
конце концов, не каждый же день приходилось вот так запросто пить
со своим прямым начальником! Время пролетело незаметно, и мы
засиделись за столом почти до полуночи.
Я не раз ловил себя на мысли, что стал лучше понимать старого
скрягу, вечно бурчащего на совещаниях и называвшего всех своих
офицеров зелеными сопляками. Майор искренне и не скрываясь
завидовал молодым черной завистью. У них всё было впереди, а ему в
лучшем случае, светила копеечная пенсия за выслугу лет. А еще
старина Огнен честно поделился со мной тем, что всеми фибрами
ненавидит такого нечистого, как Петко Ивич и готов на все, чтобы
упрятать его за решетку. Ну, то есть, почти на всё...
В начале первого старый черт вытащил из своих запасов бутылку
самодельной настойки на истлевших листьях цветущего по ночам
алиссума. «Медовуха» Кадича была широко известна на весь участок
благодаря тому, что начальник охотно втюхивал свой самогон на
юбилеи сотрудникам, а потом также охотно выпивал, когда юбиляр
проставлялся за торжество. Теперь законный вопрос, почему
медовуха?
Настойка майора напоминала по запаху чистый спирт, по его же
заявлению, издалека отдавая медом, отчего и получила свое название.
Меня в пот бросило от одной мысли о том, что будет после
стопки-другой такого душещипательного пойла на посошок. Рисковать
не хотелось, из участка я должен был выйти на своих двоих, поэтому
был вынужден отказать начальнику, вежливо напомнив Кадичу, что в
два часа отбывает мой поезд на пик Панчича.
Не трудно было понять, что пьяного пассажира попросту не пустят
на железнодорожную платформу. Начальство понимающе кивнуло,
принимая мой отказ, но не стало отказывать в «медовухе» себе. Паузы
между выпитыми Кадичем рюмками сокращались, огурчиков на тарелке
почти не осталось, что, впрочем, не останавливало майора. По
совести говоря, его вообще, мало что могло остановить.
Я предположил, что видимо он решил задержаться в кабинете до
утра, как бывало уже не раз. Почему бы и нет? Он же не патрульный
какой-нибудь, впереди его ожидали законные выходные и у него еще
будет время выспаться и похмелиться, перед тем как выйти на работу
с новыми силами. Так что всё в порядке.
..Когда мы прощались, Кадич уже не стоял на копытах от выпитого.
Он буквально расплылся в своем кресле, до пупка расстегнул рубашку
и обнажил седую волосатую грудь, щедро покрытую старыми шрамами от
пуль, ножей и когтей.