Времена в стране были непростые. Пустые
полки в магазинах, талоны на посуду и водку, километровые очереди за колбасой и
занавесками сменились первыми кооперативами, выбрасывающими на рынок
некачественные товары, появлением бананов в круглогодичной продаже и новыми
неизвестными доселе словами: йогурт, сникерс, хамон. Глаза и уши населения
качественно заткнули импортной продукцией, отвлекая от политического бардака,
развернувшегося на мировой арене.
Вот в такую мясорубку вёз Игорь молодую
жену из тихого Добруша, живущего в глухой изоляции от новостных взрывов,
далёкого от политики и буржуйских йогуртов.
В десять утра поезд прибыл на Белорусский
вокзал. Игорьку оставалось сделать последний рывок, забрав чемоданы и сумки из
багажного отделения, загрузив на тележку, а затем в такси, и ввести молодую
жену в дом. На перрон Света ступала несмело, открыв рот и распахнув
округлившиеся глаза. Притихший в объятиях мужа страх накатил с новой силой,
сминая весь оптимизм и радужные мечты.
- Смелее,
Светлячок. Смелее, - подбадривал муж, стискивая ледяную ладошку. – Трусливая,
неуверенная Светка Ганулич осталась в Добруше. Это твой первый шаг, как
уверенной красивой Светланы Райновой, жены Игоря Райнова, покорительницы моего
сердца и шумной Москвы.
- Да. Ты
прав, - расправила плечи Светочка, увереннее делая шаг. – Прощай, Светка
Ганулич! Встречай Москва Светлану Ивановну Райнову, самую счастливую женщину на
свете!
Большая квартира на Ленинском проспекте
встретила молодых стерильной тишиной. Родители были на работе, полностью
уверенные, что сыночек в Добруше у бабы Зои. Борис Владимирович контролировал
приём абитуриентов на первый курс, а Ксения Ильинична пробовала себя в
кооператорстве, открыв небольшую типографию в гаражах. Ксения Ильинична за всю
жизнь проработала всего полгода. Придя на практику в институт, заприметила
тридцатишестилетнего ректора с перспективами и непомерным голодом по отношению
к молодым девчонкам. Ксеня приложила все усилия, чтобы соблазнить Бориса,
раскрутить на свадьбу и удерживать на протяжении двадцати одного года. Сколько
нервов она сожгла, отбивая настырных студенток, заботясь об интересном досуге
мужа и уюте дома. Да. Ксения сидела дома, но при этом впахивала больше, чем на
заводе. Круглосуточная забота о муже, абсолютно не приспособленном к
самостоятельной жизни, не умеющим приготовить элементарную яичницу и погладить
себе рубашку, вытягивала все силы, не оставляя времени на работу, поэтому
карьеру Ксения не построила, а сейчас упивалась своим маленьким делом. Именно
она сделала своего мужа, заставила писа́ть диссертацию, статьи в научные
журналы, взвалить общественную работу и продвигать себя в стенах института. И
не важно, что Борясина мать считала её вертихвосткой, Ксения шла к своей цели
напролом. Ей нужен был достаток, уважение и признание, как лучшей жены.