– Да кто идёт? – гаркнул на него Йозеф. – Говори
по-человечески.
– Мара! Мара идёт. Во дворе! Я вышел, а она – там. Мы умрём. Она
за нами пришла. Я не хочу умирать.
Это было похоже на бред сумасшедшего. Но мужики, кажется,
восприняли слова парня всерьёз. Они в страхе переглянулись.
– Тебе не привиделось? – нахмурился Томаш. – А то вдруг
обознался?
– Ды ты чо! Какой обознался? У неё клюка – во! – Прошка развёл
руки в стороны. – И лошадиный череп вместо башки. Клянусь членом
Перкунаса! Не веришь?
– Не богохульствуй, – буркнул Йозеф. – Где, говоришь, её
видел?
– Да на заднем дворе. Как вышел, а она под деревом стояла.
– Так, мужики, – скомандовал Йозеф, – быстро собираемся и валим
отсюда, что есть духу! Все поняли?
Мы похватали вещи и помчались на первый этаж, оттуда через
главный вход – на улицу, и со всех ног бросились прочь от дома. Я
не очень понимал, чего все так испугались, знал одно: то, что
увидел Прошка на заднем дворе, было страшнее, чем кирасир и жнец
вместе взятые. Хотя, казалось бы, что ещё более жуткое может
породить Сон?
Лишь когда оказались за городом, мы перешли на шаг. Мужики
постоянно оглядывались, да и я – тоже.
– От кого мы бежим? – спросил я у Томаша.
– Прошка саму Мару увидел, – ответил тот. – Если не померещилось
– плохи дела. Она отметила нас. Теперь не отстанет, пока со свету
всех сживёт. Вот что значит долго по Сну бродить. Конец нам.
– Да, да, Мара на нас отметину поставила, – подтвердил Прошка. –
Она заберёт нас в Бездну. Я не хочу в Бездну. Я хочу домой!
– Да заткнитесь уже все! – гаркнул, обернувшись, Йозеф, который
шагал впереди. – И так тошно. Хранителю лучше молитесь, чтобы беду
отвратил. Выберемся. Все выберемся, слышите? И точка!
Сон во Сне 3
Стояла ясная солнечная погода. По обеим сторонам улицы огромными
серыми глыбами росли дома, поражая воображение пышностью фасадов,
украшенных арками, колоннадами и лепными узорами.
Вместе с отрядом из сорока лишним человек я шёл между всего
этого архитектурного великолепия, от которого, тем не менее, веяло
пустотой и холодом. Грохотали ботфорты по мостовой, гремела
амуниция. Над нашими головами поднимался чёрный штандарт с
изображёнными на нём золотой горой и замком. Ветра не было, и знамя
висело на флагштоке, но я знал, что на нём нарисовано: это был герб
моего рода.