«Ты хоть скажи, что проводишь
сеанс лечения, во время которого надо молчать. А то уставился в
зеркало, того и гляди дырку в нем прожжешь. Хочешь, чтобы наши
наблюдатели решили, что ты в меня влюбился?» — В глазах гостьи
промелькнули лукавые огоньки.
«А что, не имею права?!» —
взбунтовался я, но вслух произнес совершенно другое, добавив в
голос таинственности:
— Рита, сейчас я попробую проникнуть
в ваше подсознание. В это время вам нужно сосредоточиться на чем-то
очень светлом и приятном. Разговаривать категорически
воспрещается.
— Слушаюсь, целитель.
«А ты пока слушай меня. Синий
камень кое-что нашептал всем нам. У меня с ним был, пожалуй, самый
длинный разговор. Поэтому я так и ждала встречи с тобой. Жаль, ты
не владеешь мыслеречью, но «да» и «нет» будешь обозначать глазами.
Моргнешь — положительный ответ, посмотришь наверх —
отрицательный. Понял?»
Я моргнул.
Интересный у нас на первом свидании
разговор получился. Следуя общепринятому постулату о женской любви
ушами, обычно я говорю без умолку, а тут — весь внимание. Ловлю
каждое слово, хоть предмет моего обожания рта не раскрывает. Твою ж
озабоченность и мать ее наготу на пляж нудистов! Причем не только
слушаю, еще и работаю при этом.
От прикосновения моих ладоней зримый
лишь в зеркале поврежденный цветок очень медленно восстанавливался.
В некоторые моменты это причиняло девушке страшную боль, особенно
при наращивании резных прожилок лепестка. Иногда ее мысленные крики
наполняли мое сознание до краев, но оторвать руки от работы я не
мог, опасаясь, что тонкий хрусталь, видимый только в отражении,
рассыплется от первого же неосторожного движения. Во время этих
приступов она прерывала свой беззвучный монолог. Затем возобновляла
снова.
«Насколько я смогла разобраться,
камень является спасательным кругом для людей в том шторме, который
на нас надвигается. Однако он не может дать свою силу каждому.
Что-то в нас настолько испортилось, что при соприкосновении с даром
ведет к погибели. Как, например, случилось со мной. Без тебя мне бы
оставалось жить не больше месяца…»
Она говорила с такой уверенностью,
что мой скептицизм сдавал одну позицию за другой. В самом начале
монолога пациентки внутренний голос еще напоминал о себе едкими
комментариями типа: «Во дает! Неужели и сама в это верит?» Потом он
замолк. Я полностью ушел в слух и в работу. Между прочим, очень
тяжелую.