- Да уж, хоть в этом тебе повезло больше, - Валера почесал лоб и положил кубик сахара в свой напиток.
- Я тебя не узнаю…
- Я сам себя не узнаю, - посетовал Мишин и отпил горячий кофе, Клим присел на стул, где прежде сидела его любимая, и тоже принялся пить из своей чашки.
- Расскажешь? – он кивнул в сторону, где на улице стоял мустанг, который видел впервые у своего водителя.
- Прошу, давай не сейчас.
- Ладно, а что у вас со Светой?
- А что у нас с ней? Все по-прежнему.
- И ты все так же просто хочешь примерять на нее трусики, - недоверчиво поинтересовался Клим.
- Именно.
На лестнице снова послышались шаги, и обе пары глаз повернулись в сторону спускающейся Любы. Мишин сразу заметил, что она нервничает, но, к слову, ей хорошо удавалось это скрывать. Или почти хорошо.
- Ну, что?
- Я дозвонилась, и… Света попросила, чтобы ее сейчас не тревожили, она хочет побыть одна, - неуверенно рассказала Люба, метая взгляд от одного мужчины к другому.
- И все?
- Что?
- Это все, что она сказала тебе за все то время, которое тебя не было?
- Нет, мы поговорили немного о девичьем, но эти слова она передала лично тебе.
- Оху*ть, - громкий возглас, и удар кулаком по столу. Он был взбешен, жутко. И зол. Переживал, что с этой дурой что-то случилось, а она просто хочет побыть одна, и за каким хером, спрашивается?
- Валера, - негромко попросила Люба, призывая успокоиться.
- Да пошла она!
И мужчина выбежал из дома, и плевать он хотел на эту девку, которая никак не хотела выходить из его головы. Хорошо прежде жил, не задумываясь ни о ком, и ни о чем, вот и теперь снова так будет. Не собирался впускать в жизнь женщину, нет, надо же было проникнуться какими-то глупыми чувствами к этой голубоглазке, которая и слышать о нем не хочет. Вот и он вернется в свою прежнюю жизнь, пока не совсем увяз в этом омуте.
А Люба отпила кофе и проглотила вместе с ним горечь своего обмана, посмотрела на Клима и мысленно поблагодарила, что он не стал ни о чем спрашивать. Она не сказал Валере, что дозвонилась подруге с третьего раза, промолчала, что трубку поднял Георг, и также соврала насчет неожиданного уединения Светы. Ей самой было не легче держать правду в себе, но и предать подругу не могла, слишком плохо той было сейчас. Плохо и больно, да и помочь в этом не под силу никому.