В помещение, которое судя по многочисленным лежанкам и запаху
пота, оказалось обычной солдатской казармой, гремя железом, один за
другим, вошли еще восемь легионеров.
В какой я хоть части света? Сознание отказывалось принять
«новую» реальность, в голове все еще стоял отзвук Слова и мужской
крик.
- ...Наш Испанец все проспал - ко мне подошел центурион,
командир местной “роты” легионеров, о чем говорил поперечный плюмаж
на его шлеме. Взглянул равнодушно и отошел. Я выдохнул, еще раз
сплюнул кровью на земляной пол - кажется, прикусил свой язык, пока
был без сознания.
Легионеры начали снимать доспехи и, отдуваясь, рассаживаться
вокруг большого деревянного стола в центре казармы. Крепыш со
шрамом помог мне подняться и сесть, озадаченно потрогал мою
голову.
- Петроний, а у него тут кровь....
- Это я язык прикусил - поясняю легионерам и, оглядевшись по
сторонам, подхватываю с лежанки серую тунику. Путаясь, начинаю ее
натягивать - Вот и испачкал голову кровью.
Латынь из меня просто льется рекой, я даже не задумывался ни
секунды над переводом. А еще говорят “умерший язык”... Помню, мы
изучали ее в МГУ, когда проходили античность и средневековье, но
весьма поверхностно. Так что нынешнее знание латыни - это точно не
мое личное наследие с истфака.
Центурион пожал плечами, давая понять, что ему до меня мало
дела, и тоже начал разоблачаться
- Ну и день сегодня выдался... К Оркусу[2] такие поганые
деньки!
На скамью полетел шлем, потом лорика. Под доспехами оказался
пожилой мужчина лет пятидесяти. Седой, худощавый. Ему сразу
освободили место во главе стола, налили что-то из глиняного кувшина
в бронзовый кубок. Судя по запаху - вино. Центурион одним махом
выпил, вытер ладонью массивный подбородок. Башка моя гудела, но
любопытство историка брало верх - наблюдать за живыми легионерами
было очень интересно.
Чернявый римлянин вставил факел в держатель в виде высокой
треноги и тоже сел за стол, не раздеваясь.
- Лекаря все одно нет, терпи до возвращения в Кесарию -
центурион окончательно потерял ко мне интерес и повернулся к
чернявому - Эй, Гней, а ты не усаживайся. Сходи-ка разузнай, что
там во дворце у Пилата творится. Сильно ли он разрушен. И вернулся
ли уже Лонгин Сотник.
Я покачнулся и закашлялся, поперхнувшись от услышанного. Вот оно
значит как… Понтий Пилат. Лонгин Сотник... А фраза “Или́! Или́!
Лама́ савахфани́” - это стало быть последние слова слова Иисуса на
кресте: “Боже мой, Боже мой! Для чего ты меня оставил?!” Неужели
эти слова здесь слышал только я?