На мужике было что-то вроде длинного грязного плаща с капюшоном,
накинутым на голову. Подозрительный тип, дождя вроде нет, даже
тучка не пробежит, погода отличная, в кои-то веки. Смотри на
солнышко да радуйся, а он — в капюшоне. Запоздало я подумал, что те
две машины как-будто кто-то специально поставил поперек
проспекта.
Я взглянул на Надю. Она, поняв мой взгляд, достала из кобуры
«палыч», положила на колени и открыла окно.
— Что там? — Нанд перегнулся через борт, ухватился рукой за
выступ кабины, и его голова оказалась рядом с моей.
Я кивнул вперёд.
— Пешеходы. Сдаётся мне — это серый. Очень странный серый.
Нанд посмотрел пристально на странного субъекта, что неподвижно
стоял на двойной сплошной, такой же уместный там, как фонарный
столб в поле.
— Серый? Посреди улицы? Днем? Ты рехнулся?!
Пока я раздумывал, на какой вопрос отвечать, Надя издала
изумлённый возглас и ткнула пальцем в стекло. Я проследил за её
движением.
Мужик на дороге, да, всё-таки просто мужик, стал медленно
разворачиваться к нам.
Он поднял приветственно руку и выглянул из-под капюшона,
улыбаясь во весь полнозубый рот. Широкое загорелое лицо его было
сплошь покрыто мелкими шрамами и заросло чёрной щетиной. Интересно,
где это он так лицо ободрал, в каких кустах?
У меня отлегло — прав оказался Нанд. Не могут серые днём на
солнце шляться. А тем более — спокойно стоять и греться. И уж точно
не будет серый так улыбаться. Они вообще никак не способны
улыбаться. Я вот ни разу не видел такого, а повидать пришлось.
Обладатель грязного плаща поднял вторую руку, вроде показывая,
что безоружен. На груди у него блеснул на солнце странный большой
медальон. Какой-то выпуклый и раскидистый фигурный крест на круглой
ребристой подложке, он так и сиял золотом на солнце, когда этот в
плаще поворачивался. Я включил передачу на «drive», собираясь
подкатиться поближе, но Надя положила свою руку на мою.
— Что-то здесь не так. Я чувствую взгляды... так и сверлят. Они
вокруг... Это засада!
Я дёрнулся было газануть, но тут долговязый в плаще, приветливо
обнимавший воздух, вдруг крикнул:
— Стойте, миряне! Не то будем стрелять.
Он щёлкнул пальцами поднятых рук. С обеих сторон раздался звон
бьющегося стекла и в чёрных проёмах окон вторых этажей домов с
обеих сторон проспекта показались стволы — два слева, три
справа.