Мы встретились взглядами с Надей, она зажала ладонями уши, и я
вдавил кнопку. Рвануло так, что мы едва не упали на шпалы.
Многовато заложили, скинув оба последних заряда. Я подхватил Надю,
припавшую на колено, за локоть, помогая подняться, и мы побежали.
Первые группы пятнашек, вывалившиеся из тоннеля, поначалу
заверещали от испуга, — они всегда боялись наших «подарков», —
потом увидели нас и взвыли, ускоряясь в нашу сторону.
Пожалуй, мы никогда так не бегали и не прыгали через три
ступеньки, как в этот раз. Как хорошо, что подъём наверх оказался
ближе к нам и был довольно коротким! Мы миновали середину мёртвого
эскалатора, когда авангард розовых злобно запищал внизу. И тут
случилось непредвиденное, правда, по-своему, приятное — станция
начала обваливаться. Сначала мы услышали грохот рухнувшего потолка,
потом по своду над эскалаторами побежали длинные извилистые
трещины. Мы прибавили, хотя очень скоро стало нечем дышать — снизу
поднялось и догнало нас огромное облако душной коричневой пыли. Эх,
чёрт, совсем забыл про маски в рюкзаке! Зажав рот и нос, я
подтолкнул Надю через последние ступеньки к вестибюлю. Неожиданно
позади раздался знакомый омерзительный свист и в ту же секунду мою
правую ногу обожгла сильнейшая пронизывающая боль. Пятнашка!
Промахнулась совсем немного... Я не оглядываясь, упал на колени и
трясущимися от нервного укола руками что есть силы вытолкнул Надю
сквозь лаз, выломанный нами в забитых кривыми досками старинных
деревянных дверях станции. Наружу мы выбирались уже почти вслепую и
на четвереньках. Я почувствовал как немеет нога и быстро слабеет
тело.
Едва мы вылезли на свет, я развернулся, снял с пояса последнюю
«гэшку-пятак», дёрнул чеку, едва не выронив смертоносный брусок из
трясущихся рук, и зашвырнул в проём, из которого валило облако
пыли. Если пролезла одна, то и ещё несколько тварей могли успеть за
нами пробраться в вестибюль. Почувствовав моё состояние, Надя
схватила меня за руку и изо всех сил потащила в сторону, и мы снова
побежали, к машине, стоявшей за углом. Взрыв был хорош. Вряд ли
потомки теперь узнают, какой был интерьер у станции «Пискарики».
После «гэшки» обычно остаются только большие кучи мусора. Что и
говорить, ломать, друзья, не строить.
— Однако, поди, целое представление вы там устроили, — рыжий
старик ухмыльнулся в бороду, сжимая двустволку. Он сидел на
подножке пикапа и смотрел на нас, прищурившись по своему
обыкновению. Он заметил, что я хромаю, тут же посерьёзнел и встал.
В окне задней двери показалась заспанная моргающая физия
Складки.