– Что скажешь? – спрашивает Люсьен.
У меня нет слов.
Он делает шаг ближе, так что наши отражения в зеркале соприкасаются.
– Я хотел, чтобы ты все же осталась собой.
– Спасибо, – шепчу я.
Люсьен снимает с полки последние песочные часы – крошечные, с темно-красным песком.
– Это тебе, – говорит он. – В течение этого времени ты можешь делать все, что хочешь. Смотреть в зеркало. Петь. Медитировать. Только не испорти прическу и макияж.
– А ты что будешь делать?
Он бросает на меня печальный и сочувственный взгляд.
– Я должен оставить тебя, 197. Ратник проводит тебя в комнату ожидания, когда истечет твое время.
Мое сердце пропускает удар.
– Ты уходишь?
Люсьен кивает.
– Прошу прощения за беспорядок, – говорит он, оглядывая разбросанные платья и тюбики с краской на туалетном столике. – Слуги не могут начать уборку, пока ты здесь. – Он слегка улыбается. – Мне было приятно работать с тобой, 197.
Он переворачивает песочные часы и идет к двери.
– Люсьен, подожди.
Он останавливается. Я нервничаю и порываюсь закусить нижнюю губу, но вспоминаю его просьбу не портить макияж. Я не знаю, чего бы мне хотелось в эти последние минуты свободы. Но я точно знаю, что не хочу оставаться в одиночестве.
– Ты сказал… я могу делать все, что захочу?
Он кивает.
– Хорошо. Тогда я хочу поговорить с тобой. Я хочу, чтобы ты остался.
Поначалу он как будто не понимает меня. Но вот медленная улыбка расползается по его лицу.
– Надо же, – говорит он, приглаживая свой хохолок. – Такое со мной впервые.
Он садится на один из низких диванов, изящно закидывает ногу на ногу и жестом приглашает меня сесть рядом. Я улыбаюсь, впервые с тех пор, как проснулась в этой комнате.
– Ага, – говорит он, – вот чего не хватало. Теперь ты само совершенство.
Я присаживаюсь рядом с ним. В комнате так тихо, что я почти слышу, как струится песок в часах.
– О чем бы ты хотела поговорить? – спрашивает Люсьен.
– Не знаю, – признаюсь я. – Просто… мне не хотелось, чтобы ты уходил.
Выражение его лица смягчается.
– Когда придумаешь, о чем тебе хочется поговорить, дай мне знать. – Кончиками пальцев он поглаживает шелковистую ткань своего платья. Я снова обращаю внимание на его гладкую кожу.
– Сколько тебе лет? – спрашиваю я.
Он разражается смехом.
– О, дорогая, с этого нельзя начинать разговор. Иначе тебе здесь не выжить.