***
Федул проснулся утром как ни в чем не бывало. Словно и не было
дней беспамятства, существования на грани жизни и смерти. Откинул
тонкое лоскутное одеяло, сел. Прислушался к себе. Все было как
прежде, ну почти все. Внутри теперь дремала сила. Свернулась в
теплый клубок мохнатая мощь, готовая по первому зову прийти на
помощь. Пацан даже засмеялся радостно и негромко. Тут и организм
включился, намекнул, что неплохо бы… Парень встал, подсмыкнул
подштанники и устремился на улицу к отхожему месту. Когда он
вернулся, сверкая капельками влаги на умытом лице, то возле
спального места обнаружилась мать. Та сразу же вцепилась в сына,
осмотрела его со всех сторон, прижала к себе, обняла.
— Напугал ты нас, сынок.
Тот стоял, прижавшись к матери. Вдыхал родной запах, чувствовал
дрожь ее тела, силу обнявших рук. Потом женщина отстранилась,
всплеснула руками.
— Ты же голодный, небось. Одевайся давай и приходи на кухню.
Федул обревизовал свой организм и согласился с матерью, пожевать
бы не мешало. Он в темпе натянул холщовые штаны и такую же рубаху,
сунул ноги в сандалии и энергично двинулся на манящие вкусные
запахи. Плотно наедаться, однако не стал. Заморил червячка, утолил
первый голод, да и достаточно. В планах было еще к отцу в
мастерские сходить, да и кроме этого дел предстояло достаточно…
Кира, жена горшечника, смотрела в окно на сына. Она аж кулак
закусила от обуревавших ее чувств. Сволочи, подумала она, не гнать
их было надо, а сечь прилюдно. Чуть было вовсе не поломали сына.
Парень тем временем дошел до забора, протянул руку к калитке, да
так и застыл. Потом отдернул руку, ссутулился, опустил голову.
Постоял так, да и отошел к дровяному навесу. Там валялось несколько
крупных чурок. Муж вчера не осилил, оставил на сегодняшний вечер.
Тем временем Федул принялся крутить рукой. Губы его шевелились,
словно он разговаривал с кем-то...
…От мохнатого, что поселился внутри, пришел огромный знак
вопроса. Федул, как мог объяснил про опасность, что ждет его на
улице. В ответ получил лишь улыбку и ощущение безопасности. Потом
мохнатый развернулся и стек куда-то вниз. Пацан принялся
рассматривать свою руку. Так-то, чисто внешне, ничего не
изменилось, но ощущение было, словно рука оделась в толстую
перчатку. «Ну?», пришел вопрос. «Чего?», не понял Федул. «Пробуй!»
Парень пошевелил пальцами и тут его взгляд упал на деревянные
чурки. Он несмело ткнул одну рукой. На неровном спиле появилась
вмятина. Тогда, зажмурившись от ожидания боли, ткнул сильнее. Чурка
треснула, но боли все не было. Паренек вспомнил мельком виденного
рыцаря. У того на руках были железные перчатки. «Дошло наконец?»,
мохнатый откровенно веселился. Федька закусил губу. Пошевелил
пальцами, выпрямил их и неожиданно, со всего маху, саданул по чурке
ребром ладони. Та хрупнула только и распалась на неровные полешки.
Юнец немедленно попробовал снова, потом еще раз. В общем, за
какие-то пять минут, он переколол все чурки, потом сложил
получившиеся полешки под навес, аккуратной стопкой. Поднял глаза и
увидел счастливо улыбающуюся мать в окне. Она смахнула слезу с
глаза, подмигнула сыну и ушла внутрь дома. Мохнатый перебрался на
свое обычное место. Свернулся там и похоже опять заснул. Федул тоже
улыбнулся. «Спасибо», отправил соне от всей души. Тот пробурчал
что-то невнятное, не открывая глаз. Молодой одаренный открыл
калитку и спокойно вышел на улицу. Пришла пора помогать отцу в
мастерских. Он вздохнул глубоко и потопал в сторону Гильдии…