— Это как это? — Совет таращился в недоумении.
— Как, как? — Лекарь разозлился, — очень просто. Ильчуна
Испепеляющего помните? С его огненным драконом? Вот такое и у нас
растет, вызревает. И на хрена ему твои заклинания, спрашивается.
Если он просто просит своего кота помочь, а как тот это все делает,
ему и знать не надо.
— Кота?!
— Ну малой сказал, что у него там кто-то маленький и мохнатый.
Это уже я его котом обозвал.
— Е-о… — Совет проняло. Маститые дяди ежились и переглядывались.
Шум и говор словно ножом отрезало.
— А это, — один из старейшин откашлялся, — а он нас не того, не
этого? Я же сказки помню, мне их бабушка рассказывала, когда я
мальцом был. Испепеляющего же всем миром мочили, тогда, тыщу лет
назад. И то, еле справились. А наш чудить не начнет? А то может его
уже сейчас придушить, пока в силу не вошел?
— Не, не думаю. — Коран говорил сейчас раздумчиво, взвешенно. —
Ильчун-то из рабов был. Ему людишек любить не за что было. А с
нашим по-другому все. И семья любящая имеется, и дело интересное.
Ну и нам надо тоже себя правильно поставить. Чтобы знал он, что
здесь у него тыл крепкий. Что не бросим его, если что, не оставим.
Вот как-то так, я думаю…
— Так, ясно! — Старшина снова грохнул кулаком в стол, — спасибо,
Живчик, за разъяснения. Можешь быть свободен. Ну а мы тут уже будем
решать, как дальше жить, да что дальше делать.
***
А предмет обсуждения старейшин сидел сейчас дома за столом,
напротив матери и захлебываясь словами рассказывал о своих
сегодняшних подвигах. Временами даже жестикулировать принимался
возбужденно. Кира с улыбкой кивала сыну, а сама с тревогой
рассматривала его лицо. Глаза немного запали, нос заострился… Она
отошла к печи и налила полную миску горячих щей. Поставила ее
напротив Федула. Тот осекся прямо на полуслове, схватил ложку и
принялся энергично питаться. Вот тоже, подивилась мать, смотри как
мечет. Женщина навалила полную миску каши, как бы не вдвое от
обычной порции пацана. А потом, приоткрыв от удивления рот,
смотрела за насыщающимся ребенком. Вот он доел кашу, запил квасом
из деревянного стакана и вдруг осоловел, поплыл. Пробормотал что-то
неразборчиво и начал заваливаться на лавку. Кира подскочила,
помогла малому лечь, поправила подушку, накрыла лоскутным одеялом.
Тот только почмокал губами, улыбнулся чему-то светло и заснул.