- А, вон ты о чем, - едва не
сверзившись с узкой койки, мотнул головой морпех. – Мне ж теперь
цены нет, потому и нужно пистолетом угрожать.
- Да кто ж тебе угрожает?! – искренне
возмутился товарищ. – Забочусь просто. Оберегаю, можно сказать. Ну,
вылезешь ты на палубу, а там прилетит осколок – и амба, как морячки
выражаются. Или за борт смоет. Мне что, снова тебя по всему
побережью искать?
Степан фыркнул:
- Ну, во-первых, мы в открытом море,
так что искать меня уже смысла не будет. Ихтиандр я тебе, что ли?
Да и он, подозреваю, в такой водичке долго б не протянул. А
во-вторых, если катер начнет тонуть, выбраться отсюда окажется куда
труднее. Логично?
- Логично, - согласился
контрразведчик, опуская оружие. – Но все равно, от меня ни на шаг!
Я не шучу!
- Договорились, - старший лейтенант
нагнулся, нащупывая улетевшую под койку флягу. Открутив крышечку,
сделал пару глотков – если и на самом деле придется искупаться в
ледяной февральской водичке, пусть лучше в крови окажется энное
количество алкоголя – глядишь, немного дольше протянет. В зимнем
море человек может продержаться от десяти-пятнадцати минут до
трех-четырех часов, в зависимости от температуры воды. Знать бы
еще, сколько сейчас за бортом. Если градуса три-четыре – это одно,
а если около восьми – совершенно другое…
Протянул фляжку Шохину, однако тот
решительно мотнул головой, отказываясь. Ну, была бы честь
предложена – хозяйски запихнув емкость в карман многострадальной
шинели, морпех мотнул головой:
- Пошли, что ли? Сам же говорил, что
тебя наверху не так укачивает. Вот и проветришься.
- А у тебя в будущем, выходит,
научно-фантастические романы товарища Беляева тоже читают? –
неожиданно осведомился контрразведчик, запихнув ТТ в кобуру. – Это
я насчет Ихтиандра.
- Читают, - не стал спорить (равно
как и развивать тему) старший лейтенант, переступая высокий комингс
и первым выбираясь в узкий коридорчик. Катер снова вальнуло с борта
на борт и, чтобы не упасть, товарищам пришлось хвататься за
переборки. – Вон туда давай, там трап наверх будет.
Трап обнаружился в точности там, где
и запомнил Степан. Над головой лязгнула крышка палубного люка, вниз
обильно плеснуло забортной водой. По решетчатым ступеням
пробарабанили прогары торопливо спускающегося, практически
съезжающего на каблуках матроса. На последних ступенях подошвы
все-таки сорвались с влажного металла, и краснофлотец с мучительным
стоном приложился об палубу, успев прижать к груди раненую левую
руку. Торчащая из изодранного рукава кисть в свете неяркой
аварийной лампы казалась черной от крови. Алексеев подхватил его,
не позволяя завалиться набок, оттащил в сторону, прислонив спиной к
переборке: