- В общем и целом – да. Хотя на самом
деле, немного не так все произошло.
- Вот и расскажи, а я послушаю, - с
деланным равнодушием в голосе «согласился» контрразведчик. – Про
то, как тебя в одних штанах да тельняшке на берег вытащили, я и
слышал и читал, так что можешь не повторяться. Про спасательный
круг и близкий взрыв - тоже. А вот насчет всего того, что перед
этим происходило, я как-то не в курсе. Да и товарищам своим ты об
этом тоже отчего-то не шибко распространялся, всего-то один раз
мельком упомянул[3], что высаживался на
бронетранспортере с борта десантного корабля. Кстати, что еще за
корабль такой? Или это ты те баржи-«болиндеры» в виду имел? Ежели
да, тогда у меня сразу еще один вопрос возникает: что ж за броневик
такой удивительный, который самостоятельно по морю плавать умеет?
Пояснишь?
«Точно, упоминал», - припомнил
Степан. – «Еще в блиндаже, где в себя пришел. Вот только в бумагах,
что он только что просмотрел, об этом ни слова не говорилось.
Видать, кто-то из ребят, Левчук или Аникеев, в разговоре
обмолвился, а капитан и запомнил. А вот в рапорте они об этом
писать не стали, чтобы командира лишний раз не подставлять. Эх,
простота! Неужели в самом деле надеялись, что особист ничего не
заметит? Да и какая, в принципе, разница? Все равно собирался
рассказывать все, как есть».
- Поясню, понятно, мне скрывать
нечего. Слушай, как дело было…
На то, чтобы во всех подробностях
описать неудачную высадку с борта «Новочеркасска», Алексееву
хватило десяти минут. Еще примерно столько же потратил на
объяснение, что из себя представляет большой десантный корабль
проекта 775 и утонувший бронетранспортер. Заодно и представился по
всей форме, упомянув про родной 382-й ОБМП Краснознаменного
Черноморского флота, поскольку, как уже говорилось, несуществующий
в реальности «командир погибшей при высадке разведгруппы особого
назначения» закончился раз и навсегда. Даже как-то сразу и
полегчало…
Слушал контрразведчик молча, не
перебивая и не задавая вопросов: как откинулся на мелко
подрагивающую в такт работе судовых машин стену каюты, так и
просидел, чуть прикрыв глаза, пока старлей не замолчал. Никаких
записей Шохин тоже не вел: судя по всему, по приходу в базу Степану
предстояло изложить все сказанное на бумаге, что ни разу не
радовало. Вообще не радовало.