В теории-то оно просто: раз — и пережил. А на практике больно, мерзко и обидно. Кстати, а ведь он мне еще совсем даже не муж. Могли бы сначала и расписаться. Хотя меня предупреждали, что сначала он может захотеть со мной переспать. Наверное, сейчас он хочет некой имитации супружеской жизни? Тестирует, как я себя поведу в экстремальных условиях?
Громкий стук в дверь прерывает мои грустные мысли.
— Злата! — его голос врывается мне в уши. — Поговорить хочу, открой немедленно!
А что, если бы я была не одета? Хотя он, наверное, считает, что стесняться мне поздно. Нехотя поднимаюсь с кровати, открываю дверь.
— Какого черта ты не сказала, что ты девочка?! — орет он на меня.
Стою, хлопаю глазами, не пойму, что ответить. Ведь мы, приемные дочери Габарашвили, для многих женихов тем и ценны, что невинны. В семье, где растили меня и моих приемных сестер, девственность возведена чуть ли не в культ. Лишиться ее значило бы обесценить себя, а тогда любой из нас пришлось бы очень туго. Как он мог даже подумать, что я уже с кем-то была… Ведь я знаю, сколько за меня заплатили. Сумма там такая, что я должна быть чуть ли не трижды девственной.
— Я думала, вы знаете…
— Откуда? — еще больше звереет он. — Я должен был прочитать твои мысли? У тебя есть рот, ты не немая, так почему промолчала?!
— Извините… — шепчу, вжав голову в плечи.
Он пристально на меня смотрит, кивает, потом заговаривает более спокойно, даже в какой-то мере ласково:
— Это я всё к тому, что если бы ты мне сказала, я бы сделал всё по-другому! Я не сексуальный садист, имей в виду!
— Я и не думала…
— Да ты вообще, похоже, ни о чем не думала! Даром блондинка, что ли. Ладно, в следующий раз по-другому будет…
— В следующий раз?
— Ты — красивая девушка, Злата. Конечно, у нас будет следующий раз!
Его последняя фраза больше походит на угрозу. Однако лицо его неожиданно смягчается. Он подходит ко мне, кладет руку на плечо, слегка сжимает. На какой-то миг мне даже кажется, что он хочет меня поцеловать, но он очень быстро отстраняется.
- Ладно, я поехал, дела.
С этими словами он уходит.
Не знаю, куда он и насколько. Иду сразу в его спальню. Хочу сменить постельное белье, пусть стиральная машина уничтожит следы того, что так разозлило господина Энгрина. Думаю, ему не слишком понравится, если я оставлю простыни как есть.