Утром на Хлыновке было всё по-старому
– напевали птички, речка журчала, листочки шелестели, а Ванька вот
во дворе публичного дома разминку проводил. Предвидел, что скоро
самому поддержанием порядка в домах терпимости у сестер придется
заниматься. От команды Федора уже почти никого не осталось –
призвали мужиков в армию. Да и самого Федора там уж заждались – как
только он из Котельнича прибудет тут же должен на призывной пункт
явиться. Причем в шесть ноль ноль утра. Что там так рано делать?
Ивану Афанасьевичу видно не терпится Федора в медицинском отношении
обследовать и в вооруженные силы империи отправить. Так уж это
Ванька не весело юморил, не до смеха ему было.
Особенно сегодня около двух часов
ночи. Девка от Прасковьи прибежала – солдатики дебоширят. Явились
уже пьяные, в двери тарабанят девиц и водки требуют, песни матерные
поют и сквернословят. Постового городового во внимание совсем не
принимают. Иди, Ваня, на помощь. Как бы плохого не вышло.
Пришлось идти. Солдатиков то всего
трое и оказалось. Нижние чины пулеметной команды 333-го Глазовского
полка. Ванька их из вертикального в горизонтально-скрюченное
положение перевел, а городовой потом уж их документы посмотрел.
Разошлись сначала вроде и миром, но потом, когда метров на
пятьдесят побитые военные от дома терпимости отковыляли, кричать
стали и грозиться, что следующей ночью в большем количестве они
явятся и тогда тебе мужик, это они так Ваньке орали, не
поздоровится.
Вот и разминался с утра Ванька, потом
ещё немного руками и ногами в воздухе помахал. После чего плюнул и
пошел ствол чистить. Так оно надежнее будет.
В районе обеда сестры его насчёт
войны австрияков с сербами просветили, велели чисто одеться – в
город сейчас все они пойдут. Посмотрят и послушают что там
делается. В мире вон что творится, а они у себя на Хлыновке сидят и
почти ничего не знают.
Спорить с сестрами бесполезно.
Вздохнул и подчинился.
В Вятке на улицах и площадях
население верноподданнические чувства выражало. Российский
император Николай Александрович Сербию то поддерживает – наши они
братики и сестрички.
Поддержка Сербии выражалась устно,
письменно и в виде манифестаций. Участвовали все – губернские
управы, депутаты городских дум, представители уездов, ремесленные
общества, волостные сходы, мещанские общества, старообрядческие
общины, православное духовенство, вятская еврейская община,
мусульмане губернии, местные комитеты Красного Креста, земские
начальники и инструкторы, кредитные товарищества, рабочие
заводов...