К окончанию второго. Не первого! Не сейчас! Не теперь!
Но ведь не померещилось же ему!
И Ночной Ветер опрометью рванулся к входной двери.
И застыл, услышав самый родной на свете голос.
– Я могу войти?
– Вы можете войти, – ответил охранник. – Но я обязан
предупредить вас о последствиях.
– Я помню их и полностью согласен.
– По правилам я обязан напомнить вам о них. Тот, кто входит в
жилище содержащегося под домашним арестом, не имеет права покинуть
его, пока арест не будет снят. Разделивший содержание под домашним
арестом разделит и судьбу арестованного, будет он признан виновным
или нет. Если вы хотите войти, вы должны подтвердить, что полностью
понимаете последствия для вас и согласны на них.
– Понимаю и согласен. Я могу войти?
Только тут Ночной Ветер отмер.
– Нет! – вскричал он. – Нет!!!
Да пусть его самого хоть в чем обвиняют, пусть хоть на куски
порвут – но только его одного!
– Ветерок, – мягко произнес Лисий След, переступив порог, – я
ведь всегда уважал твой выбор, даже если и не был согласен. Не
лишай и ты меня права сделать свой.
– Но как... почему... – беспомощно выдохнул Ночной Ветер.
– Я узнал про обвинение, – ответил Лисий След. – И приехал.
– Но ведь это... как ты мог так с собой поступить... а если
обвинение не снимут?.. отец, зачем ты?..
– Хотел, чтобы ты знал, – очень просто ответил Лисий След, – что
я тебе верю.
И Ночной Ветер рухнул, обняв колени человека, ставшего ему
когда-то отцом... нет – больше, чем отцом.
Когда в сыскную управу ворвался перепуганный здоровяк с
известием об утопленнике с проломленной головой, сыщик Шан изо всех
сил старался отказаться от великой чести, которая ему и даром не
нужна, и даже с приплатой. Наверняка напрасно – но ведь
попытаться-то стоит. Вдруг хотя бы на этот раз получится? Может,
если бы Най хоть словечко вставил, вдвоем бы им удалось – но нет,
треклятый парень молчит, словно в рот воды набрал, даром что
напарник! Можно подумать, ему все равно. Вот навяжут им обоим
очередного лончака, живо вспомнит, сладки ли незрелые сливы!
Лончаков Шан откровенно не любил.
Хотя, если вдуматься – а кто их любит?
Ученик, подмастерье – дело нужное, кто бы спорил. Конечно, и
ученики попадаются всякие. Бывают и ленивые, и вороватые, и тупые,
и любители прикладываться к хмельному... одним словом, всякие. Но
любой ученик знает главное: он пока еще ничему не обучен и ничего
не умеет. На то он к наставнику и пришел, чтобы учиться, а не нос
задирать. Ну, а опытный мастер и сам ремесло знает. Но лончак! Но
вчерашний подмастерье, только-только прошедший выучку и оттого
возомнивший, что он уже все знает и умеет! Этакая радостная
розовощекая самоуверенность. На то лончаку и дан год работы под
присмотром, чтобы понял – не скакун он еще покуда, а
жеребенок-годовичок. Но пока не поймет, пока не обзаведется хоть
каким-то опытом, хуже нет, чем эту нахальную брыкливую скотинку на
корде гонять. Занятие это, конечно, почетное – кому попало под
присмотр лончака не доверят – но уж лучше восемь духов неудачи в
дом, чем один лончак под твою руку. Мороки меньше.