– Ты как? – Потемкин очнулся. Мысленно зарядив себе хороший
подзатыльник. Расслабился. – Тебе очень
больно? – поднял лицо девушки. Пальцами за подбородок.
В свете ночника на кончиках
ресниц. Слезинки? Засуетился.
– Даша, прости если...
– Нет, нет, – торопливо развеяла подозрения. – Мне хорошо, – потянулась за
поцелуем.
–Ты уверена? – недоверчиво. В карих радужках всполохи грусти. Не
укрылись от него. – Дашенька, – чуть отодвинулся. Рассматривал её в скупом
свете ночника. Но из рук не выпускал.
Она поерзала. От его взгляда
между ног запекло, внизу живота растеклась приятная истома, а в груди вспыхнуло.
Спрятала глаза за опущенными веками.
– Эй, ты чего, девочка моя, – костяшками пальцев по щеке. Не знал что
делать. Подозревал, что ей больно, но она храбрилась. – Черт, я был слишком
груб, – сгреб девушку в охапку. – Моя хорошая, – осыпал поцелуями макушку,
поглаживал пальцами спину.
Потемкин чувствовал себя
последней сволочью. Не сдержал обещание. Причинил ей боль. Мужлан. И как же
теперь быть? Он не имел опыта с девственницами. За всю его жизнь. Интимную её
часть. Дашка оказалась первой.
– Моя девочка, – шептал в темный шоколад спутанных волос. Наивно
предполагал, что это поможет.
А Дашка таяла. Растекалась лужицей. Прижималась,
словно хотела слиться с ним. И
оттягивала момент, когда надо будет уйти. О другом варианте боялась думать. Её просьбу Потемкин выполнил.
Ничего не должен. Она покрутилась в кольце
сильных рук. Так здорово. Спокойно. Привыкать нельзя. Одернула себя.
– Тебе надо в душ, – объяснил её ерзанье.
Только после его слов она почувствовала, что
между ног влажно и липко. Привести себя в порядок будет не лишним. А ещё это
хороший повод выбраться из его постели, из его рук, от желания, что нарастает с
каждым его словом, с каждым прикосновением.
– Да, в душ, – торопливо из крепкой хватки и отвела взгляд.
– Эй, – что-то было не так, но он не понимал что. – Посмотри на меня, – заглядывал под опущенные веки. – Даша, –
заботливые, теплые нотки и ресницы взлетели вверх.
– Все хорошо, Потемкин, – с самым оптимистичным выражением.
Он повелся. Вот только…
– Потемкин, – наигранно обиженная морщинка между бровей. – А как же
Саша, – томно растянул гласные.
Её лицо к своему двумя пальцами за подбородок.
Ласкал серым расплавленным оловом. Обжигал влечением, которого не скрывали
пылающие радужки. Потянулся к губам.