Я даже имени ее не знал. Зачем оно мне надо? Чтобы совести больше места выделить?
Обратно в город я несся, как угорелый. Доехали мы быстро, не смотря на то, что останавливались дважды, чтобы проститутка проблевалась, как следует. Мне приходилось выходить вместе с ней из машины, держать ее саму и ее волосы, чтобы только она не сняла маску и не заблевала мне весь салон.
Я бы и сам водки хряпнул, чтобы меня тоже не тошнило и не выворачивало, но я не мог себе такой роскоши позволить.
Я высадил шлюху у ее дома, рассчитал, как положено еще раз заикнувшись про больницу.
– Ну, ты, Зотов, и мразь! – бросила мне девчонка, забирая у меня пакет с деньгами.
Меня бросило в пот от этой фразы. То же самое, слово в слово, сказала мне Яна перед смертью. Если бы не эта фраза, я бы не обрек себя на адское существование. Это Яна обрекла меня. Эта фраза и выдала меня, став для меня ее проклятьем.
Дышать стало нечем. Пальцы онемели. Черт! Я опустил окно и немного высунулся из него на улицу.
– Пошла на хуй отсюда! – рявкнул я на девчонку, которая уже вышла из машины, но продолжала топтаться рядом. – Только вякни о том, что видела, я тебе сам кишки выпущу! – пригрозил я шлюхе и сорвался с места.
Мне хотелось скорее добраться до дома и помыться. Точнее в то место, где мы теперь кантовались с другом. Назвать домом этот мрачный особняк, полный ужасных воспоминаний, язык не поворачивался. Впрочем, дома в его обычном понимании, у меня никогда не было.
Родители пили. Отец пиздил по пьяни и меня, и мать. Она никогда за меня не заступалась, даже не пыталась защитить. Когда я подрос, то силился защитить от отца уже ее, уговаривал ее уйти от изверга. Даже плакал. Без толку.
Потом я понял, что во всей этой истории по-настоящему плохо только мне, и сбежал из дома. Мне было 14. Идти было некуда. Родственники, если и были, чурались нашей семейки, как могли.
Меня приютил дед Кирилла. Мы с Уманским жили в одном дворе, общались, даже дрались пару раз. Он был из правильной семьи – мама продавец на молоке, папа слесарь на заводе. В этом я тоже ему завидовал. Кирилла родители любили, а меня нет. Может, и любили по-своему, только после побега меня никто даже не искал.
Если бы не дедушка Коля, я бы и школу не закончил. Скорее всего я бы присел или стал нариком, а потом присел. Хороший был дед. Четкий, хоть и строгий. Он ходил на родительские собрания, представляясь моим родным дедом, а потом хуярил меня большим солдатским ремнем, если я особо отличился. Больно было, сука! Но зла я на деда за это не держал. Я уже тогда понял разницу, когда тебя бьют от злости, просто так, как это делал отец, чтобы самоутвердиться за счет тех, кто ответить не в силах, и когда тебя бьют за дело, если ты слов не понимаешь.