– Не помешаю? – шутливо спросил лощеный у угловатого, становясь у соседнего писсуара.
– Пристраивайся, – усмехнулся угловатый.
Рита стала усердно тереть пол шваброй, чтобы ее не обвинили в лентяйстве.
– Старик требует «прогноз» к завтрашнему вечеру, – сказал лощеный.
– Требует, так сделай, – отозвался угловатый и задумчивый. – И не тяни с этим, а то Беклищев вставит тебе дюжину пистонов в зад и подожжет фитиль.
Лощеный растянул губы в улыбке.
– Ничего, успею. Если все получится, слетаю на Мальдивы, – мечтательно проговорил он. – Деньков на пять-шесть. Возьму с собой пару девочек из «Элит-Эскорта» с сисьманами пятого размера. Буду пять дней трахаться и бухать, бухать и трахаться!
– Смотри не надорвись!
Угловатый застегнул брюки и зашагал к умывальникам.
– Ты меня плохо знаешь, – весело сказал ему вслед лощеный.
Рите показалось, что угловатый бросил на нее взгляд, и, стараясь не сплоховать, она принялась тереть пол еще усерднее, но чересчур этим увлеклась и случайно задела шваброй ботинок лощеного.
Тот глянул на Риту через плечо и небрежно проговорил:
– Смотри, куда идешь, дура.
– Я смотрю, – буркнула Рита в ответ.
Не нужно было этого говорить, не нужно было вообще ничего говорить, но вырвалось само собой.
– Что? – удивленно приподнял брови лощеный.
А затем повернулся к Рите и, насмешливо глядя на ее растерянное лицо, пустил струю мочи прямо ей на туфли. Рита вскрикнула и отскочила. Лощеный тип засмеялся, спрятал свое хозяйство в брюки, застегнул молнию и, не обращая на Риту больше никакого внимания, пошел мыть руки.
Рита стояла на месте, оцепеневшая, с раскрытым от изумления и обиды ртом, стояла так до тех пор, пока дверь туалета не хлопнула, закрываясь за лощеным (угловатый покинул туалет раньше), и пока она не осталась одна.
Рита посмотрела на свои туфли. Они были мокрые. Рита скривилась от отвращения, прислонила швабру к стене и быстро прошла к раковине умывальника. Оторвала кусок бумажного полотенца, смочила его под краном и быстро протерла туфли, стараясь успокоиться.
Обижаться на лощеного придурка, конечно, не стоило. Для него она не была женщиной. Для него она даже человеком не была. Кем же она для него была? Вещью, предметом, вот чем! Вроде ведра или тряпки.
Рита почувствовала, как на глаза ей наворачиваются слезы. Она помыла руки, снова стараясь успокоиться.