– Не разорвалась, – шёпотом крикнул Пётр, вбегая в комнату. – Бежим!
ПОКОЛЕНИЕ НЕКСТ
– Сидишь?
– Сижу.
– На улицу сходил бы, что ли? Все глаза проглядишь скоро в свой компьютер.
– Зачем?
– В магазин.
– А что я там не видел?
– Это ты в холодильнике не видел. Пельмени, например.
– Не начинай, Маш.
– Я те начну щас. Так начну, что своих не узнаешь.
– Ой, напугала. Боюсь-боюсь.
– Ты что, выпил? А ну, дыхни.
– Имею право! Конец рабочей недели.
– Витька! Смотри у меня, допьешься до белочки.
***
– Витя-а! Маша-а! – воспитательница кричала от двери. – Ерофеев, Пичугина! На выход, родители пришли!
– Как мой-то кушал сегодня? А вы мама Машеньки? Витька мой прямо бредит ею, как с садика приходит, только об ей и слышим.
НАШ ОТВЕТ ЧЕМБЕРЛЕНУ
– Грёбаные пиндосы, – озвучил сегодня шурин.
– Чем они-то тебе не угодили? – спросил я.
– Тупые, – зевнул он. – Живут за наш счет.
– Это как? – заинтересовался я.
– У нас все технологии украли, – продолжил он. – Вместе с мозгами.
– Ага, – согласился я. – И теперь у нас ни технологий, ни мозгов.
– Во-во, – подытожил он. – И президент у них – ниггер.
– Сегодня на Купавенском в пробке видел джип, – я отпил кофе из кружки. – Американский.
– И чё? – вяло отреагировал он. – Мало в Москве американских джипов?
– Такой, думаю, один, – я откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобней. – У него на заднем стекле были приклеены большие белые буквы «ОБАМА ЧМО».
– О! – восхитился шурин. – Молодца!
– Прикинь, – придвинулся я. – Где-то в центре Вашингтона ездит Лада Калина с симметричным ответом про нашего президента, а?
– Я ж говорю, – кивнул шурин. – Пиндосы грёбаные. И главное, только вы – евреи свалили, и мы зажили, как люди. На тебе – санкции.
СОСЕДИ С НАШЕГО ДВОРА
– Глаша, ты мои очки не видела? – Петрофанов пялился в немытое окно, выходящее в колодец питерского двора. – Гла-аш, ты слы-ишь?
В длинных коридорах коммуналки шелестело: «И-ишь, гла-ашь».
– Петрофанов! – скрипнула дверью Глаша. – Я же просила! Ну, сколько можно? Не кури в комнате!
– Меня сегодня вызывали в КГБ, – не оборачиваясь, буркнул Петрофанов. – По делу Гришакова.
– Петрофанов, – Глаша присела на кровать, прикрыв рот ладонью. – Ты же ни в чем не замешан? Или замешан?
– Глаш, – оторвался тот от унылого пейзажа. – На дворе семьдесят шестой год. Заметь, не тридцать седьмой.