Вася говорил эмоционально, с запалом, поэтому наши жены уже не переговаривались между собой, а внимательно слушали речь азартного предпринимателя.
– Просто «Нью-Васюки», – пошутила Лиза, но перехватив орлиный взгляд мужа, серьезно добавила. – Классная идея. Я тоже в ней участвую. У меня свой бизнес на Свитязе есть.
– То-то и оно, – погрозил ей пальцем Вася и продолжил. – А главное, успеем развернуться до футбольного чемпионата. Мы уже все подсчитали. Ведь из Европы в Украину поедут толпы болельщиков, поэтому пропускные пункты и турбазы на Лиховеле не будут простаивать. А сколько новых рабочих мест появится. В той глухомани сейчас вообще никакой работы нет. Зато пьянство поголовное.
– Это еще один аргумент в пользу проекта, – согласилась Оля.
– И все меня поддержали, – подтвердил Василий Васильевич. – Начиная с Киева и заканчивая областью. В общем, получил «добро» и начал готовить проектную документацию. А в Невирье для переговоров с администрацией отправил своего человека. Он сам из местных «самородков». Так иногда бывает: из дремучего волынского леса да прямиком в Сорбонну. Короче, послал туда своего главного экономиста Андрея Максимчука. Уехал Андрюха и пропал.
– То есть? – не понял я. – Что значит пропал?
– Как булька на воде. Был, – и нету. Никаких следов. Уже четвертый месяц пошел.
– В милицию заявил? – спросил я.
– Вот тут, конечно, сглупил я по полной программе. Заявил, но не сразу. Думал: мало ли что. Вдруг Андрюха загулял – дело-то молодое. Поэтому втихую отправил в Невирье человека из службы безопасности, чтобы тот разузнал, в чем там дело. Был у меня один пробивной юноша. И что вы думаете? Его молнией убило на том долбаном озере. Искупаться ему, видите ли, захотелось.
– Ну, и на этот раз без милиции уже не обошлось, – вставил я.
– Само собой. После такого я уже всех на уши поставил. И сам туда с Лизой поехал.
Вася ненадолго замолчал, а я заметил, как на его скулах заходили желваки. Пригубив из фужера и глубоко вздохнув, он продолжил:
– И, знаете, какое было ощущение от увиденного? Как будто перелетели на машине времени в тридцатые годы прошлого столетия. В самый разгар репрессий и голодомора. И я не утрирую. Районный голова, начальник милиции, прокурор – они все, как зомби. Разговаривали со мной, как будто только что вышли из наркоза.