Игорь не знал чего ждать. Просто не понимал, чем Кристина этого отморозка так достала, а главное, когда успела? Лично не могла, он все время был там, оставался телефон. Но что такого можно было сказать по телефону?
- Брат, если у тебя есть претензии к девчонке, скажи, я все устраню, - тихо и гипнотизирующе монотонно проговорил Игорь.
И снова пауза. Белый смотрел ему в глаза, будто прожигал. Игорю казалось, там ворочаются адские змеи. Несколько раз его губы дрогнули, но так и не сказал.
- Надеюсь, это небольшое недоразумение не отразится на наших делах? - спросил Игорь, видя, что тот молчит.
- Нет, - выдал наконец Паша.
- С сестрой я разберусь, - это условие надо было проговорить обязательно.
- Хорошо.
Формальное согласие Белый дал. Но выражение лица было у того, как будто голодная злая белая акула уставилась на него немигающим взглядом.
***
Игоря снова передернуло, так же, как и тогда. И все же он тормознул Белого. Но вот надолго ли? Этот отмороженный ублюдок как бульдог, теперь вцепится и не отстанет.
Он ухмыльнулся в усы и покосился в сторону ванной, в которой мылась его сестра.
4. глава 4
Выворачивает наизнанку, именно так и мог охарактеризовать Белый свое состояние на следующее утро. У него будто жилы из души вытягивало с досады. Первый порыв ярости, от которой мутилось в глазах, прошел, зато наипоганейшее послевкусие поражения осталось.
Дерьмо клубилось в душе, кипело. Доходило на медленном огне, бл***...!
Не попадись ему вчера на пути Игорь Надеин, его сестру неизвестно что ждало.
Паша был так зол, он не знал, что с ней сделает. Мог бы кинуть ее охране, чтобы пустили по кругу, и смотреть, как эту суку будут трахать во все дыры.
Мог бы запереть в каком-нибудь подвале, держать там месяцами и драть сам. Голую, на хлебе и воде, бл***! Чтобы ссала под себя от страха.
Много чего мог.
За то, что она посмела это сделать. Унизила его, тварь. Оскорбила!
Будь это мужик, давно бы уже кровью своей умывался.
Но в одном Надеин был прав. Мужики «девчонкам» не мстят, их просто трахают. Поэтому он и дал вчера уйти Власовой бабе, но приставил к ней слежку.
А с неутоленным желанием поквитаться ничего не мог сделать, оно осталось.
Его грызла досада, будоражила черную и страшную злость перемешку с дикой похотью. Выворачивала, жилы вытягивала. Потому что от одной мысли, как он будет ее драть, у него колом стоял. А думать надо о делах.