- Хоть ты не начинай! – снова фыркает Голубева, но так как я не ведусь на ее ворчание, быстро остывает и уже довольно спокойно произносит: - Я случайно с ним столкнулась на выходе. Бежала, на ходу надевая куртку, и лбом вписалась прямо ему в подбородок.
- А он что?
- А он, - Карина делает паузу и тяжело вздыхает. – Оказался джентльменом. Поддержал, чтобы я не упала, мило улыбнулся и пригласил на кофе в качестве компенсации за причиненный ущерб.
- Я так понимаю, главным в этом списке стало “мило улыбнулся”? – смеюсь, так как растерянность Карины реально вызывает исключительно положительные эмоции.
Получаю свою куртку в гардеробе и наблюдаю, как моя подруга нервничает. Вот уж не думала, что когда-то увижу ее в таком состоянии. Топчется на месте, отводит взгляд и, по всей видимости, сильно переживает.
- Умеешь ты испортить настроение! – снова выдает на довольно повышенных тонах. – Я тут неделю страдаю, мучаюсь, а ты, - машет рукой и хмурится.
- Неделю? – мои глаза вылезают из орбит, но я действительно удивлена.
У Карины от меня секретов нет, а тут целых семь дней молчит, как партизан, ни словом, ни делом никак себя не выдав. Видимо, крепко ее Рома зацепил, раз даже язык за зубами так долго держала.
- Вот знала, что будешь надо мной издеваться, - печально отвечает Голубева. – Не хотела говорить, потому что кроме кофе мне там больше ничего не светит. Поэтому и не рассказывала. Прикинь, он за все это время только разочек поздоровался кивком головы и отвернулся, как будто я пустое место. И чем я хуже той же Гончаровой или Степановой?
- Дорогая, - я надеваю куртку и шапку, после чего обнимаю печальную подругу. – Ты намного круче них, поверь. Просто Валевский – это не тот мужчина, который тебе нужен. Выбрось его из головы и не заморачивайся. Все, - целую ее в щеку. – Я побежала на работу, вечером увидимся. Сегодня обещали заплатить за прошлый заказ, - беру папку с бумагами в руку и закидываю на плечо сумку.
- Тогда с тебя хлеб и сосиски, - смеется Карина. – Я тоже побежала, а то опоздаю на репетицию.
Расходимся в разные стороны – Голубева ускоряется в актовый зал, а я направляюсь к выходу.
На улице холодно – еще бы, конец ноября, первые морозы и сильный ветер. Прижимаю папку с бумагами сильнее к груди и быстрым шагом двигаюсь по центральной аллее.