— Остин! Наконец-то ты о нас вспомнил. Входи, входи. И ты входи,
мальчик, не бойся. А кто будет клеваться, угодит в котел! – грозно
предупредила она снующих под ногами пернатых.
— Дорогая, как ты можешь? – простонал Куриный Бог.
— Могу-могу, – спокойно отозвалась миссис Мур.
Вместе с уцепившейся за мой локоть девчонкой я пошел к дому, и
куры с петухами раздались перед нами, как волна перед форштевнем
корабля.
Куриный Бог получил свою кличку за идиотскую любовь к петухам и
курам. В бою он мог не моргнув глазом зарубить человека, но страдал
всякий раз, когда полагалось отправить в котел одного из пернатых,
обитавших в многоярусной клетке при камбузе. В каждом плавании он
выбирал из этой квохчущей компании двух-трех любимцев и обучал их
всяким трюкам, а после устраивал на юте представления для команды.
Помню, как я восторженно визжал, когда курица или петух прыгали
через палочку или перепархивали сквозь обруч от бочонка.
Куриный Бог удивительно вкусно умел готовить
сальмагунди,[2] поэтому капитан с
квартирмейстером до поры до времени мирились с его чудачествами –
пока кок не хватил через край.
«Аланна Дин» тащилась тогда к Нью-Провиденсу с трюмами, набитыми
награбленным сукном, и нам чертовски не везло с ветром. Со жратвой
стало туго, все куриные клетки мало-помалу опустели, остался только
тогдашний любимец кока, петух Престон. Престон и вправду был
удивительно смышленым (для петуха): кукарекал по команде,
притворялся мертвым и выполнял еще с десяток трюков. В общем, кок
наотрез отказался сворачивать петуху шею – дескать, грешно убивать
тварь, которая умнее многих людей. От такой наглости папаша на
мгновение онемел, а когда очухался, заорал, что свернет шею
самому Куриному Богу и сварит из него суп, если Престона
не отправят в котел! Кок заявил, что отказывается от своей доли и
уходит из команды… вместе с Престоном. Папаша завопил, что Куриный
Бог уйдет с «Аланны Дин» прямиком в ад, но перед этим увидит, как
варится его проклятущий петух!
Престон притворился мертвым.
Я уж думал, отец и кок сойдутся над лежащим петухом в
смертельной схватке, но тут марсовый прокричал: «Земля!»
Вдали показался Нью-Провиденс, где петухов, кур и прочей жратвы
было завались… Вот только ссора между коком и капитаном зашла
слишком далеко. Престон как пить дать пошел бы на суп, но, когда мы
отдали якорь в гавани Нассау, оказалось, что петух исчез.