Пока я располагался в пустующей
камере, хоть бы проверяющего сюда не занесло, а то скажет
непорядок, у хорошего капитана камеры пустовать не должны, сержант
раздобыл три тюремные миски, в которых приносят еду задержанным и
ведро воды.
— Можа ещё что, пан капитан?
Я только головой покачал:
— Света не надо. Прикрой дверь и иди.
Надо будет, крикну.
За спиной заскрипели петли, вот уж
точно непорядок, надо приказать смазать, но несвоевременная мысль
тут же выскочила из головы. В камере резко потемнело. Слабое сияние
фонаря из коридора, едва пробивалось через крошечную решётку. Так
что пришлось зажечь красный колдовской огонь. Ещё раз перечитав
наставления Аланы, и убедившись, что огонь должен быть именно
красный, я расставил все три миски на скамье, и, бросив на пол
соломенный тюфяк, уселся сверху. Отмерил нужное количество воды,
поочерёдно зачёрпывая из ведра горстями, и начал складывать
подходящее заклятье.
Сначала красная из-за света жидкость
потемнела и покрылась мелкими пузырями. Зашипела, как сотня
крошечных рассерженных кошек и посветлела, как утро перед
рассветом, правда, осталась мутной и серой, словно чернота ушла из
неё не насовсем.
— Вроде сходится, — пробормотал я,
глянув в Аланину записку.
То, что у меня получилось,
действительно напоминало описанный проявитель. А вот со вторым
раствором пришлось возиться дольше. Вода почему-то упорно не желала
заговариваться, хоть и склонял её на разные лады. В итоге поделился
с ней на другом уровне энергетического взаимодействия. Наклонившись
к миске, едва не касаясь жидкости губами, начал выдыхать в неё своё
упрямство, замешанное на других привычках характера, которые мне
вечно мешали жить. Эти потаённые скрепы всегда прибавлялись к любой
настоящей магии, а уж в этом случае их применение диктовало само
название раствора. Вода наконец-то заблестела и начала переливаться
серебром, отразив, невзирая на красную полутьму, внутреннее
убранство камеры в светлых тонах.
Последнюю плошку трогать было не
надо.
Чтобы не испортить нужный портрет, я
решил проэкспериментировать с изображением Грымзы. Не церемонясь,
сунул листок в воду, на ходу подкрепляя чары. И едва сдержался,
чтобы не отдёрнуть руку с рисунком. Краски сошли с бумаги комком,
но не расплылись по воде, а превратились в крошечный тёмный бюст.
Мне даже показалось, что лжеалхимик шевелит своими толстыми губами
и снова отчитывает своего молодого неопытного напарника. Да и глаза
его, ещё недавно похожие на два чернильных пятна, всё сильнее
разгорались куцьим блеском. Они шарили по дну и бокам миски,
продолжая искать что-то доступное лишь им одним. Даже ноздри
расширились, пытаясь втянуть запах, но втянули только пустоту.
Окружающая вода оставалась для бюста Грымзы нереальной.