.
Попытки влиятельных турок, а иногда и греков, помешать появлению в их местах российских консулов, в которых они видели препятствие для своих бесчинств и произвола в отношении бесправного населения, наблюдались в ряде районов Греции. Характерна в этом отношении реакция турецкой знати центрального города Негропонта Халкиса на прибытие в их город российского консула П. Креваты в июле 1786 г. Как уже говорилось, российский консул (как и английский, и французский консулы в османских владениях) имел два официальных документа, исходивших от султана и определявших юридические основания для осуществления консульских функций: берат, содержавший в себе перечень прав и полномочий консула, и фирман, обращенный к властям острова, которым предписывалось позволить консулу «выставить свой флаг и герб без всякого затруднения».
Тем не менее, как сообщал консул, местные турки собрались писать султану, «что будто бы я нарочито послан сюда от России для переговоров с находящимися здесь греками, дабы со временем учинить то, что отец мой и я в прошлую войну в Морее учинили». Турки также всячески препятствовали общению местных греков с российским консулом. Как сообщил Кревате греческий митрополит Негропонта, «они запретили ему и другим грекам под смертною казнию, что ежели дерзнет с них на двор мой взойти»[122].
На Крите же турки, настроенные против каких-либо контактов России с греками, перешли от слов к делу. Прибытие в Канею (Ханья) 20 апреля (1 мая) 1785 г. российского консула К. О. Шпалькгабера вызвало мятеж местных турок. Шпалькгабер должен был вернуться в Константинополь и снова высадиться на Крите уже с помощью российского посланника в сентябре 1785 г. Тогда консулу удалось узнать, что за попытками помешать его установлению на Крите была и рука французского консула. По сведениям Шпалькгабера, французский консул на Крите сказал одному видному местному турку, что «он охотно отдал бы из своего кармана 500 пиастров, если бы установление консула России не имело места»[123]. И это был не единичный случай подстрекательства турок со стороны французских агентов к выступлениям против российских консулов в Греции. Комментируя эти действия французов, российский посланник в Константинополе Булгаков писал Шпалькгаберу, что они «не могут доброжелательно наблюдать за обоснованием наших консулов и особенно в местах, где только они получали всю выгоду от торговли. Всюду они стараются интриговать и возбудить население против наших консулов»