Бонзай пробежался из одного угла в другой, – движения его
напоминали движения насекомого.
- Про эксперимент, я имею в виду предка, не говорить, – даже
думать запрещаю громко. Для всех – сбой по части энергетики, тем
более, что информация про энергетику процесса всё равно нужна.
Поэтому ты, Вил, прямо сейчас в Ригу; ты – в Мурманск. Оба быстро,
но без суеты. Материалы работы мне, дубликаты уничтожить, личные
дубликаты защитить так, чтобы даже сами не могли влезть. Когда я
разберусь, то вызову вас сам. Всё, что смогли, вы уже сделали.
Сначала наломали дров, вытащили непонятно кого непонятно откуда.
Хорошо, что смогли реанимировать, но при этом я почему-то узнаю обо
всём только на вторые сутки, и не от вас, а по сети проекта
«Путник». Заварили кашу. Ладно. Всё… топайте.
Он сильно сократил отповедь молодёжи. На самом деле дела с
секретностью обстояли «хуже некуда». Вся эта свистопляска с
ограничением информации для посторонних, ровным счётом ничего не
стоила. Дело было в РИМе и программе по проекту «Путник». Любая
информация по локальным каналам связи сразу же передавалась в
аналитический центр программы. То есть о произошедших событиях не
знала «широкая публика», но те, кому было нужно, уже знали. А что
знают двое, то знает и … Да уж. Поэтому все его запреты теперь
нужны были только для того, чтобы как-то дисциплинировать ребят.
Хотя бы и «после драки».
На самом деле ему было интересно в настоящий момент только одно
– почему никто «сверху» пока на ситуацию никак не прореагировал?
Такая тишина пугала даже больше, чем все кары небесные оптом. А
ведь там знали далеко не всё. Знали мало и молчали.
Тор повернулся спиной к окну. Если бы его подчинённые,
выбегавшие, спотыкаясь из кабинета, могли увидеть его лицо, они
были бы озадачены. То, что было на нём написано, правильнее всего
было бы назвать растерянностью. Его действительно потрясли события,
начавшиеся двое суток назад, но не они вывели его из привычного
состояния равновесия, причина была в нём самом.
Майк Тор был стар, далеко за сто лет. К своему теперешнему
положению его привёл замысловатый путь. В нём, кажется, было всё.
Победы, поражения, удачи, тяжёлая монотонная борьба и работа,
работа…
Его родители, австралийские фермеры, могли гордиться своим
сыном. Природа, будто в порыве особой нежности к человечеству,
вдруг начавшему отдавать ей запущенные долги, одарила Майка сверх
всякой меры. Учился он, как играл. Он мог достигнуть подобных
теперешним высот лет полсотни тому назад, но кроме тренированных
мозгов, у него было не менее тренированное тело, и бешеная жажда
движения. Гонки по бездорожью! Он метался по всему миру, –
проектировал машины, организовывал соревнования, наконец, сам сел
за руль. Его жизнь стала вся, как одна сплошная гонка. Победы,
сначала редко, потом чаще, чаще. Испытание славой он прошёл чисто,
без ошибок, с кривой усмешкой встречая восторженный рёв толпы. Удар
должен был быть, и он пришёл. Тор потом шутил, что он поворачивал
правильно; неправильная была дорога. Его новый багг «Кулан»,
перевернувшись, раз десять на склоне, грохнулся с обрыва. Майк
выжил и даже этим прославил своё детище, заслужив для него на
долгие годы славу самого безопасного автомобиля.