В сумке запиликал телефон.
– Егор?! – Надя схватилась за трубку, будто утопающий за соломинку.
Нет, это была Валюшка.
– Как ты, что не звонишь?! Как все прошло? – затараторила ее лучшая подруга.
– Ужасно и быстро. Зато я теперь приблизительно представляю, как действует гильотина. Хрясть – и жизнь кончена.
– Господи, Надь… Ты где? Тебе нельзя быть одной, – всхлипнула чувствительная Валя.
– Я иду к маме.
– Немедленно приеду к вам! Поревем, поговорим…
– Спасибо, Валюш. Я не знаю… А твоя работа?
– Да плевать! Смена уже заканчивается. Просидела полдня в тоске – две пломбы и одна чистка. Пустое лето, сама знаешь, – вздохнула стоматолог Валентина Курочкина.
– Нет, сегодня побуду вдвоем с мамой, – решила Надежда. – И… я люблю тебя, Валюш.
– А я? А я-то тебя как…
Надежда не дослушала, захлопнула телефон, чтобы не разреветься в голос посреди улицы.
«Нет-нет! Не вспоминать, не мучить себя. Это – так. Это не может быть иначе», – как заклинание повторяла она про себя. Самое страшное свершилось, и, странное дело, ей даже стало легче. Пусто, безнадежно, но… легко. Сейчас она окажется в родительском доме рядом с мамой, и боль, растерянность отпустят.
Надину маму Галину Викторовну Кольцову – повара высшего разряда – все называли Галкой-праздником. Шумная, улыбчивая, хлебосольная, она просыпалась, мурлыча бравурный мотивчик, с легкостью налаживала домашние дела и упархивала на работу в московскую «рыгаловку». Иначе свой пищекомбинат при большом предприятии Галина Викторовна не называла. Отстояв у «пищевого мартена» положенные часы, прибегала домой, нагруженная судками, впихивала в домашних столовскую еду и усаживалась перед телефоном. На воспитании любимой дочурки она особо не зацикливалась – та росла тихой и послушной. Покладистый молчун-муж также довольствовался минимумом внимания со стороны благоверной. Ему хватало газет и телевизора. Семья, ведомая бестрепетной и сноровистой рукой хозяйки, казалась благополучной и крепкой. Все рухнуло в одночасье.
В ту ночь Надя проснулась от всхлипываний мамы и странного воя. Босая, в ночной сорочке, девочка выбежала в коридор. В родительской комнате и на кухне горел свет. Едко пахло сердечными каплями. Отец, держа мать за волосы, тряс ее и издавал дикие крики.
– Дочку пожалей, Коля! – выкрикнула Галина Викторовна, увидев спасительницу Надю.