«Тиха украинская ночь», – классик был абсолютно прав, когда
писал эти строки, однако, я думаю, у него даже мысли не возникало,
что они станут пророческими. Ничего на этой земле со времён Мазепы
и Кочубея не изменилось. Трусы и храбрецы, предатели и праведники,
палачи-убийцы и герои-защитники. Несмотря ни на что, они всегда
будут противостоять друг другу, склоняя чашу весов то в сторону
чести и верности, то в сторону подлости и вероломства. Несчастная
измученная страна, которой не должно быть, но которую всё-таки
создали, назло её братьям-соседям, по наущению злейших врагов.
То, что очередной артобстрел Горловки начнётся с минуты на
минуты, я узнал из «отданного устно» приказа. Высокопоставленный
политик из Киева рекомендовал нынешней ночью «хорошенько проучить
сепаров», генералы взяли под козырек, «незамеченные» наблюдателями
ОБСЕ самоходки и буксируемые гаубицы выдвинулись на позиции в
районе Торецка. Их всецело поддерживали «бравые» нацбатовские
минометчики. Безнаказанно вдарить по «колорадам» – это,
действительно, весело. Обратно, если и прилетит, то немного –
донецкие «дураки» все ещё пытаются выполнять никому не нужные
«мирные» соглашения…
Первый снаряд, пристрелочный, просвистел в час пятнадцать.
Рвануло на окраине Зайцево. Жилой сектор не пострадал. Пока.
Следующие три осколочно-фугасных легли ближе к домам.
Где-то завыла собака.
Надо же? Не знал, что они там ещё остались. Слышал, что при
артобстрелах лучшие друзья человека стараются голос не подавать и
прячутся где попало и куда подальше – резкие и громкие звуки их
сильно пугают. Но если эта не испугалась, значит, или привыкла, или
не хочет бросать хозяев. Молодец, псина! И люди, получается, тут
тоже не пальцем деланы – держатся за свою землю и убегать не хотят.
Вот как, спрашивается, таким не помочь?
Работать я начал на пятом выстреле.
Снаряд, несущийся в жилой дом, «неожиданно» изменил траекторию и
взорвался на пустыре, не долетев до цели добрых полкилометра.
Следующий залп из Д-30 тоже оказался неточным. Сразу четыре
122-миллиметровых ОФ громыхнули с большим недолётом.
Корректировщик огня (я срисовал его еще до начала обстрела)
начал передавать на батарею результаты стрельбы.
Там матюгнулись («не может такого быть»), но прицел всё же
поправили («на передке виднее»).