— Ты верующий?
— Я не знаю, — мне вздумалось
погладить себя по груди, но крестика там я не обнаружил, -не
помню.
— Мой отец говорил: «Или ты приходишь
к господу или господь приходит к тебе».
— Ты верующая, — в свою очередь
предположил я.
— Не могу сказать. В воспоминаниях
нет ничего религиозного, что касалось бы лично меня. А сама я об
этом не задумываюсь, подобные догадки лишены практического смысла.
Зачем ворошить детали, которых не помнишь?
— Почему мы это обсуждаем?
— Просто так. Тут так мало
человеческого общения. Зоны безопасности, заставляют ценить каждую
свободную минуту. Каждую секунду, проведённую когда-то с любимым
человеком, — в глазах ЗеЛены проблеснули слёзы.
— Кто-то остался в том мире? — я не
знал, что делать в таких ситуациях. Тело не подсказывало, как
действовать с расчувствовавшейся девушкой, — Кто-то, кого ты не
можешь забыть?
— Сын, Бобби, ему два года. Он стал
моим солнцем. Я никогда не понимала радости материнства, пока не
родила сама. А сейчас мой малыш — лишь набор скомканных
воспоминаний, обрывки старой кинохроники, секундные вспышки
образов. Он растёт где-то там, за границами пространства и времени,
а мне приходится ежедневно носиться по вселенной, слишком далёкой
от моего понимания. И мне грустно каждый божий день, как только
появляется возможность передохнуть. Здесь даже напиться до потери
сознания нельзя, — девушка со злостью зашвырнула бутылку в стену, —
а печаль, кстати, тоже один из грехов.
Она улыбнулась, по щеке скатилась
одинокая слеза, но ЗеЛена не позволила ей упасть на пол, смахнув
рукавом. Движение рукой, как магический пас волшебника, снова
вернуло ей самообладание.
Мы помолчали, тема воспоминаний для
местного общества явно болезненна. Табу, нарушаемое лишь очень
близким людям и то не слишком часто. Соломинка, за которую
держались одни. Мост, который без сожаления сжигали другие.
— Мы обязательно дойдём до Вокзала.
От меня зависит немногое, но будь уверена, я сделаю всё, чтобы мы
дошли. Вы мои лучшие друзья, — я решил свести всё к шутке, — старых
то не помню, а кроме вас никого и не знаю.
Девушка кивнула, задержала на мне
взгляд полный печали и прикусила губу. Словно хотела что-то
сказать. Что-то важное, сокровенное. Такое же близкое, как
откровение о сыне, но передумала. Или же лимит на откровения
исчерпан, иногда стоит оставлять некоторые темы для следующего
раза. Немного помолчав, она произнесла: