— И часто эта театралка здесь бывает? – поинтересовалась я.
— В доме-то? Первый раз нынче. Барон и сам уж полтора месяца дома не был. Фабрика у него на Большой Морской – ты не знала, что ли? Там-то и пропадает. И апартаменты тоже там, чтоб далеко не ездить. От деда фабрика досталась, от Карла фон Гирса. Он ведь старший внук.
— Значит, есть и младший?
Но Глаша то ли не услышала уже, то ли не захотела отвечать: подхватив огромный поднос, она понесла его в детскую столовую. Я нехотя потащилась следом.
Что я скажу Наде?
Черт с ними – и с этой папенькиной Розой, и развеселыми друзьями, и с фабрикой – но почему он даже не заглянул к дочери?! Хоть бы поздоровался! Хоть бы игрушку какую копеечную привез! Это уже попахивало даже не небрежностью: он вел себя так, будто его дочери не существует вовсе. Будто… он ненавидит ее и мстит девятилетнем ребенку за что-то!
У меня это в голове не укладывалось.
Может, он заглянет к ней перед сном? Да нет же, будь реалисткой, глупая Маргарита…
— Папенька уехали, да? – понятливо спросила девочка у Глаши, пока та сервировала обеденный стол.
Глаша ответила, наверное, что-то ободрительное – но Надя не повеселела.
А я стояла в проеме дверей и трусила подойти ближе.
— Да нет, Глаша, - еще печальней вздохнула девочка, - вряд он сегодня вернется: ты же знаешь, папенька всегда только на день приезжает, не дольше.
Я не могла на это смотреть… просто не могла!
Так и оставшись незамеченной, проскользнула в детскую – к полкам, где оставила Доротею. Осторожно сняла ее и посадила перед собой на мягкий диванчик.
— Слушай, - заговорила я быстро и нервно, - знаю, что мы с тобой не ладим – но ты сама виновата. Нечего было обзываться и втягивать меня в эту авантюру с Хранилищем и прочим. Эй! – я пальцем легонько ткнула куклу в плечо – ноль эмоций. – Все равно, я знаю, ты меня слышишь! Так вот. Верни меня в 2018! В мою квартиру! Ненадолго… Ну пожалуйста – я знаю, ты можешь!
Стеклянные синие глаза нехотя повернулись в глазницах и остановились на моем лице.
— Зачем тебе в 2018? – недовольно поинтересовалась кукла.
— Надо!
Кукла замолчала надолго. Думала. Я почти видела, как крутятся шестеренки в ее фарфоровой голове.
— Я верну тебя – ненадолго – если ты пообещаешь никогда больше не садить меня на верхнюю полку.
— Хорошо!