- Сосед, любишь ли соседку?
Стася, так на сегодня и оставшаяся без пары, водила в следующей игре и стояла над нами в угрожающей позе с ремнём наперевес. Сказать нет и получить удар от хмурой девицы, похожей на грача, не решился бы никто.
- Конечно! – тут же заявил Серый, поднимая руки вверх: сдаюсь.
- Тогда целуйтесь! – приказала Стася, перекидывая ремень в другую руку.
Серый смачно облизнул губы. Я сразу вспомнила противную слюнявую полосу через всё лицо при нашей первой встрече.
- Ай! – Стася, не обходя правил, слегка хлестнула нас. Ничего себе игры! Эдак я калекой обернусь!
- А ты соседка, - обратилась Стася ко мне, потрясая оружием, - любишь ли соседа?
Серый снова облизнулся, двигая бровями вверх-вниз. Соглашусь, - точно обслюнявит.
- Нет! – завизжала я, чтобы охальника отправили к менее скромной девице, как требуют правила.
Стася погрозила ремнём и удалилась к следующей паре.
Серый опешил:
- Что, правда не любишь?
- А нечего лизаться лезть!
- Не очень-то и хотелось, - заявил друг, отсаживаясь к лавке у противоположной стены и заводя бойкую беседу с Белавой. Девица млела и невзначай всё ближе подсаживалась к ухажёру.
А я отвернулась к окну, невесть чем обиженная. Снег не унимался и ветер носил его туда-сюда, не умея выбрать одно направление. Когда мы шли на посиделки, ещё видать было звёзды в просветах туч. Теперь небо саваном затянула сплошная чёрная пелена. А ветер бился и бился в двери, будто пытаясь ворваться в дом, спрятаться в тепле, убежать от чего-то, что ждало его снаружи и с каждым мигом всё больше подчиняло своей страшной воле…
В доме светло и весело. Нет ничего дурного (кроме старой Бояны, исправно кряхтящей на полатях, чтобы про неё случайно не забыли). Ветер не мог пробиться в тёплую избу, не мог выморозить горячую печь и напугать разошедшуюся молодёжь. Но очень старался.
Серый убежал к бабенским торговцам узнать, проходили ли Городище, ненароком выспросить, нет ли чего нового в бывшем доме? В избе становилось совсем уж шумно.
Снаружи разыгралась метель.
Светлое пятно от окна стало едва заметно на снегу. Я прислушалась: в гвалте голосов отчётливо чуяла ещё один - страшный, потусторонний. Вьюга не предвещала ничего хорошего и, кажется, до утра из избы никто не выйдет, даже если захочет.
- Неужто утомили тебя, красавица? Что грустишь одна?