прямо там, вжимаясь в и так ноющую от напряжения промежность!
– Тебе же нравится, Семенова… Ну… скажи мне… – наклонившись, бормотал он мне в шею, заставляя вздрагивать от каждого звука, от каждого горячего облачка воздуха, щекочущего кожу. – Скажи… И я дам тебе все, что ты хочешь, и еще чуть-чуть…
Это было истинное восстание тела против разума.
И оно победило, это тело. В то самое мгновение, когда колено в очередной раз толкнулось вперед, изображая всем понятное движение, я просто не выдержала – подалась ему навстречу, обвивая руки вокруг крепкой мужской шеи.
И тут же будто лавина ласк и поцелуев обрушилась на меня. Его руки и губы были везде, мяли и сжимали мое тело во всех запретных местах – сводя с ума, не оставляя никакой надежды, что я выйду отсюда, сохранив хоть какое-то достоинство.
– Девочка моя… скажи, что ты хочешь… что тебе нравится… – жарко шептал он то в одно ухо, то в другое, и я чувствовала, знала, что еще немного этого страстного шепота, еще немного его рук и губ, атакующих все мои чувствительные места сразу, еще немного колена между ног, и я не выдержу – кончу прямо здесь, у этой лестницы, не дожидаясь «грязного» секса на столе…
И это будет конец всему, настоящий, безнадежный конец, потому что я не переживу такого позора…
- Скажи мне, Семенова…
– Да… – пропело мое тело моим же голосом. – Я хочу… хочу… Еще… Пожалуйста…
Все вдруг остановилось – поцелуи, касания.
Сантиметр за сантиметром, мужчина, чуть не доведший меня до оргазма даже не раздевая, отстранился.
Тяжело дыша, отвернулся, вытащил что-то из заднего кармана брюк.
Почему он не поцеловал меня в губы? – подумала вдруг я, не в состоянии оторвать взгляда от его рта.
А потому, что все это было ложью – стало понятно спустя мгновение, когда он поднял и показал мне свой собственный мобильник, с изображенным во весь экран, пульсирующим микрофоном.
– Спасибо, детка, мне тоже понравилось, – машинально облизнув губы, сказал Виктор Алексеевич и нажал красную кнопку «стоп» под картинкой микрофона.
3. Глава 3
– Что это? Что вы… сейчас сделали?
Вопрос был совершенно идиотским, потому что, конечно же я отлично поняла, что все это означает.
Он записал мои стоны, «даканья» и «пожалуйста» на телефон – так же, как я собиралась записать его приставания ко мне. Зачем? Это было уже не важно. Мне хотелось одного – найти где-нибудь под плинтусом мою растоптанную девичью честь, оправить юбку и бежать отсюда.